Филипп Кюрваль - Римская история

На этом разговор заглох, так как наш римлянин не любил, когда кто-нибудь из знакомых напоминал ему о совете, в который он не попал. Он встал и направился к современным зданиям на левом берегу Тибра, где находился его гараж.

Он уселся за руль своего «Цицерона» — эта большая спортивная машина была названа правнуками великого оратора в честь своего знаменитого предка — и устремился по направлению к Капуе, городу, запретные радости которого он ценил превыше всего. Не заботясь о расходах, он стремился получить от жизни как можно больше удовольствий, избегая ставить перед собой проблемы, которые все равно никогда не смог бы разрешить — или из-за недостатка данных, или по другим причинам.

Перед заходом солнца он вернулся в Рим. Этим вечером в цирке должно было состояться совершенно необычное представление: впервые в анналах города на растерзание хищникам должны были бросить группу христиан. Никто не знал, кем были эти христиане; одни считали их представителями каких-то диких племен, другие же вообще называли их странными животными. Тем не менее, рекламное правительственное агентство провело гигантскую подготовительную кампанию, и интерес оглушенных рекламой римлян к этому мероприятию непрерывно возрастал.

Вокруг совсем недавно реконструированного Колизея кипела огромная толпа. Воздух под светлым римским небом с уже появившимися на нем немногочисленными звездами был насыщен густой пылью, поднимаемой ногами нетерпеливых зрителей. Все спешили усесться на скамьи, покрытые специальной губчатой резиной, о мягкости которой рассказывали чудеса. У нашего римлянина были персональная ложа; он прошел в нее особым коридором, о котором знали немногие посвященные, самые именитые жители города. Он расположился на сиденье, сгорая от нетерпения.

Вскоре он увидел, как в соседнюю ложу вошли члены Совета Шести, включая самого Августа. Толпа приветствовала своего императора радостным могучим ревом.

Спектакль начался обычными боями гладиаторов. Потом на быстро смонтированном круговом панорамном экране была показана одна из самых свежих грандиозных кинокартин на мотивы египетской истории. В последнее время римская служба проката была буквально завалена продукцией египетских кинокомпаний.

Наконец, со своего места поднялся Лукулл.

— Народ Рима, сегодня вы впервые увидите на арене потрясающее зрелище: хищники терзают христиан. Я передаю слово нашему императору — великий Август объяснит исключительное значение представления, что сможет пробудить к нему еще более жгучий интерес.

Август встал, приняв подобающую случаю величественную позу.

— Народ Рима! Сегодняшний день — великий день! Я, живой бог на Земле, император всего цивилизованного мира, должен заклеймить перед тобой будущие деяния приверженцев Христа. Ты еще не знаешь, что они проповедуют, но это именно они в будущие столетия осмелятся отрицать не только мое божественное происхождение, но и существование Юпитера, нашего властелина. Пока среди вас еще нет христиан, и я надеюсь, что мы никогда не познакомимся с ними, если ты так захочешь. Поэтому я окрестил — о, что я говорю, какая профанация! — я назвал христианами нескольких жителей одной из далеких северных провинций. По моему приказу их доставили в Рим в цепях, чтобы ты увидел, как карается святотатство, на которое они осмелились. Если игры понравятся тебе, о, римский народ, то тогда я раскрою перед тобой свой план.

Под вопли беснующейся толпы на арену выгнали группу мужчин и женщин в прозрачных тогах; почти сразу же поднялись решетки, и на арену вырвались хищники. Пытавшиеся спастись бегством христиане были быстро убиты и растерзаны на глазах у восторженной толпы.

Спектакль закончился, и Август снова поднялся на ноги.

— Понравилось ли тебе зрелище, о, народ Рима?

Ответом было буйство одобрительных возгласов; крики безумствующей толпы многократным эхом повторили слова императора. Римляне всегда жаждали увидеть кровь, особенно, с тех пор, как стали без труда выигрывать все сражения благодаря появившемуся у них новому оружию; при этом мужество и боевой азарт воинов не могли удовлетворяться так, как это было раньше, когда они должны были прокладывать себе путь к победе, прорубаясь через ряды врагов.

— Видел ли ты, о, римский народ, насколько эти христиане лишены мужества, чтобы достойно встретить смерть?

Все зрители вскочили на ноги, вытянув вперед сжатые в кулак руки с опущенным вниз большим пальцем.