Адам Вишневский-Снерг: Робот

- Вы так считаете?

- Им будет крайне хорошо, поскольку они никогда не сориентируются, что происходит, точно так же, как наши нынешние животные не в состоянии сориентироваться, а кем, собственно, они для нас являются. Никто из людей нового мира не унизится до их уровня, чтобы им хоть что-нибудь объяснить, но вовсе не от злостного упрямства или желания подложить свинью, но всего лишь по той объективной причине, что это будет невозможно. То есть, люди и далее смогут верить, будто безраздельно правят миром и, изобретая все новые и новые средства массового уничтожения, смогут взаимно убивать себя, поскольку никто первоначальной свободы у них отбирать не станет. Но при этом они будут полностью изолированы от дел земных Сверхсуществ, ибо то - что в наивности люди станут принимать за естественные и "дикие" законы природы - на самом деле будет ничем иным, как внутренностью той самой клетки без прутьев: обширным комплексом законов уже полностью исследованных, явлений, которые будут полностью контролироваться деятельностью иных, за стены которого ни одна новая человекообразная обезьяна никогда не высунет носа. И подобного рода ситуация, естественно, не будет результатом потребности удовлетворения чувства жестокости будущих людей: комплекс явлений будет затянут жестким винтом нетерпимости по тем же самым причинам, которые и нас сегодня заставляют ограждать резервации диких животных.

22. В ПЕТЛЕ ПРЕБЫВАНИЯ

Раниэль вышел из квартиры пораньше, чтобы проведать своего знакомого, которого желал пригласить на заседание Городского Совета. Мы должны были встретиться в десять, уже прямо в здании местных властей. Я вышел сразу же за своим хозяином. Немного времени у меня еще было, поэтому в первую очередь я направился в сторону шестой лифтовой шахты.

Здание лежало в развалинах. Я прекрасно знал, кто это сделал, поэтому образ руин привел меня в состояние полнейшего замешательства. Здесь никто не проявлял охоты к восстановлению объекта, ибо теперь - в соответствии с убежденностью жителей города - шахта вовсе не вела в убежище. Здание завалилось четвертого июня прошлого года, видимо, уже после того, как тревога была отменена, точно в тот самый момент, когда исчез излучатель, подпиравший потолочную плиту.

Понятно, что излучатель вообще не переставал существовать: он находился в пространстве, в том же самом месте, где я оставил его в релятивистском городе. И он обязан остаться там и тогда, когда окончательно исчезнет несколькоминутный мир.

Размышляя о всем том, что было сложно себе представить, я приглядывался к руинам, столь нереальным для меня после последующего изменения системы отсчета, когда в какой-то момент в недоступном закоулке развалин заметил нечто знакомое: присыпанный пылью ничем не выделяющийся предмет, который цветом и формой напомнил мне ствол моего излучателя. Было бы вершиной невозможности, если бы излучатель и вправду там находился, и я прекрасно понимал тот факт, что уже поддался первому импульсу. Сердце забилось в груди живее.

Как можно быстрее я помчался к объезду, откуда попал на соседнюю улицу, на которой стоял прекрасно знакомый мне небоскреб. С тридцать шестого этажа этого здания выпал мужчина-статуя. Убежище Ины прилегало к комнате, занятой собравшимися гостями. Ее тело я оставил в соседнем помещении, в покинутой и закрытой квартире, хозяин которой должен был сейчас находиться в подземном укрытии.

На лифте я поднялся на тридцать шестой этаж и без всякого труда нашел нужную квартиру, где остановился перед закрытой дверью. С изумлением я пялился на давным-давно уже не поднимаемую решетку, какими обычно закрывают магазинные витрины - сейчас она была опущена на двери. Странные печати у замка и пломба с каким-то символом усилили мое возбуждение и уверенность, что, несмотря на глупость подобного предположения, Ина все еще находится там. Горячка и слабость давали себя знать: мне нужно было добраться до нее именно сейчас, никак нельзя было отложить этого на потом. И я видел лишь один путь, который мог привести меня внутрь закрытой квартиры, где я спрятал тело Ины: через окно со стороны улицы.

Я постучал в соседнюю квартиру. Мне открыла какая-то женщина с немым вопросом на устах. Мне было совершенно ясно, что отвечать ну никак нельзя: пришлось бы рассказывать несколько часов подряд, чтобы объяснить, что меня сюда привело, что мне вообще нужно, но и тогда никто бы не поверил ни моей истории, ни - тем более - в реальность Ины. Не говоря ни слова, я прошел в комнату, где находилось более десятка гостей. Почти никто не обратил на меня внимания.