Эндрю Пайпер - Проклятые

Именно так она чаще всего объясняла мотивы своих поступков, когда их еще можно было объяснить шалостями маленького любознательного ребенка. Любопытство . Это слово Эш произносила, когда ее спрашивали в первом классе, зачем она заперла свою лучшую подругу в подвале в ванной комнате и выключила свет. Дело в том, что накануне Эш узнала, что та страшно боится темноты. В итоге девочка сломала все ногти, пытаясь выбраться. Именно так она объяснила, зачем в возрасте восьми лет взяла соседского малыша, еще не умевшего ходить и игравшего у себя перед домом на газоне, и отнесла его на середину проезжей части.

— Мне было просто интересно, — говорила она и широко открывала удивленные глаза, словно достаточно только посмотреть в них, и любой убедится, что она абсолютно не хотела никому причинить вреда. И в большинстве случаев только это и оставалось делать. Просто посмотреть на нее и увидеть, что в этих прекрасных, синих как небо глазах ну никак не может жить никакое зло.

Примерно так и я посмотрел в них в то воскресное утро две недели назад. И перевел взгляд на нее.

С губ моей давно умершей сестры сорвались слова, которые мог услышать только я:

Срок истек, Дэнни .

Я должен был под любым предлогом увести их из дома. Поездка на автомобиле, прогулка по магазинам на Ньюберри–стрит — мне было все равно. Любой предлог, лишь бы покинуть комнату, где теперь стояла Эш. Смутное колебание дрожащего воздуха, вызванное ее появлением, успокоилось, как успокаивается пар над крышкой чайника, наполненного кипятком.

Пикник! Именно это я в конечном итоге и предложил. Я схватил футбольный мяч Эдди и запихнул его в сумку, сказал Уилле, что купим по дороге чего–нибудь поесть, и почти вытолкал их за дверь.

Мы проехали одну остановку и вышли на Гарвард–сквер, и по пути в парк «Кембридж Коммон» купили провизию. Там, сразу за мемориалом Гражданской войны, на лужайке, где солнце уже осушило росу, под густой сенью деревьев мы и расположились. Для идеальной погоды не хватало одного–двух градусов тепла, но мы втроем лежали на одеяле, любовались шпилями и крышами старого колледжа, кристальная чистота воздуха более чем компенсировала утреннюю прохладу.

Прежде чем я сообразил, что происходит, Эдди полез в мой вещмешок, вытащил футбольный мяч и начал бегать с ним вокруг нас. Я посмотрел на Уиллу, которая склонилась над бумажной скатертью и в эту минуту наливала сок в пластиковый стаканчик. В голову пришла мысль, что неплохо было бы сейчас повалить ее прямо на траву и зацеловать до головокружения. Но я не успел привести в исполнение свой план, так как Эдди окликнул меня и сделал пас, так что мне пришлось вскочить на ноги и броситься за мячом.

Тут я сделал то, чего не должен даже пытаться совершить человек в моем положении и возрасте, — поддел мяч так, что тот взлетел вертикально вверх, затем принял его передней поверхностью бедра и завершил «номер», отправив мяч назад ударом головой. Вышло эффектно. Во всяком случае, я удивился. Эдди тоже.

— Папа! Ты гений! — воскликнул он.

Я был почти уверен, что услышал не «Дэнни». Он сказал «гений», а еще — « папа».

Я посмотрел на него, чтобы убедиться, нет ли тут ошибки, однако Эдди отвернулся, и его лицо при этом не выражало ничего особенного. Видимо, в этом случае просто сказалось мое желание испытать всю полноту бытия. Возможно, я навсегда останусь для него только Дэнни и буду вечно мечтать о большем.

В следующее мгновение знакомый запах заставил меня отшатнуться.

Жженый сахар. Аромат духов, который не смог перебить зловоние гниющей плоти. Густое, тяжелое и влажное, оно окутало меня подобно одеялу. Все вокруг точно пропиталось омерзительным сладковатым трупным запахом. Так пахнет смерть.

Я посмотрел по сторонам, пытаясь обнаружить ее. Однако парк выглядел таким же, как прежде: дама, выгуливающая собаку, разговаривает по телефону; Уилла сидит на одеяле и ест печенье.

И Эдди. Мальчуган ударил по мячу, и тут его внимание что–то привлекло, потому что он уставился куда–то мне за спину.

А мяч катился ко мне. Когда до него оставалось футов пятнадцать, я услышал шелест приминаемой им травы. Наконец мяч закатился за огромный клен.

Я попытался его найти, чтобы продолжить игру и избавиться от зловония, которое намеренно старался не замечать, но был поражен тем, что ноги мои налились свинцовой тяжестью так, что я даже шага не мог ступить. Но это еще оказалось не самым страшным, потому что я все–таки дошел. Почти дошел до клена…