Владимир Прасолов - По следу «Аненербе». Вангол-3

На второй день обратного пути, уже на подходе к ручью, где они накрыли беглых зэков-старателей, Сырохватов почувствовал себя плохо. Жар в груди и пелена в глазах. Лошадь, на которой он ехал, встала, почувствовав, что всадник не в состоянии ею управлять. Подошедшие конвоиры, увидев командира, заваливающегося на шею лошади, сняли его и положили на землю. Он потерял сознание, и до ручья его несли на наскоро сделанных носилках.

Сержант, остававшийся в засаде на ручье, встречал группу, готовясь получить выволочку от Хвата, – засада оказалась безрезультатной: никто за золотом не пришел, поиски тоже ничего не дали. Увидев командира на носилках, бросился к нему:

– Что случилось?

– Не ведаем, товарищ сержант, все нормально было, часа два назад плохо ему стало, с коня стал валиться, ну, мы его подхватить успели и вот принесли. Жар у него, горит весь и без памяти.

– Что могло случиться-то? Отравиться не мог, все из одного котла жрали. Простыть тоже, у него закалка железная, да и негде было…

– Да, беда, ни врача, ни лекарств, токо чеснок есть да спирту фляжка. Что делать будем? До Енисея три дня ходу, выдюжит ли?

Сырохватов лежал, тяжело дыша. Глаза его были закрыты, синими губами он что-то шептал в забытьи.

Сержант, расстегнув на нем китель и задрав нательную рубаху, прижался ухом к груди.

– Хрипит в груди у него, и сердце молотит, прям без остановки… Горячий весь, как огонь. Спирт тащи протереть ему грудь, это жар должно снять. Чеснок принесите тоже, раздавить его надо, перетереть – и за щеку ему немного. Воды, воды дайте.

Губы лейтенанта еле слышно шептали:

– Пить… пить…

Никто и не подумал осмотреть Сырохватова полностью. Никому и в голову не пришло штаны с него снять, а если бы пришло, увидели бы посиневшую и вздувшуюся ягодицу командира, принявшую в себя с острой иглы таежного шиповника грибной яд смертельно ядовитой поганки. Пловец знал свое дело; в отличие от Кольши он считал, что за смерть товарищей нужно мстить всеми возможными способами. И он начал, как мог, это делать; если бы не ранение, отряд Сырохватова из тайги, скорее всего, не вышел бы. Но Пловец был ранен, и поэтому судьба пощадила энкавэдэшников. Случайностей не бывает, именно начальник угодил задницей на оставленную Пловцом отравленную веточку. Пловец рассчитывал, что это задержит их в тайге, но просчитался. Сержант принял решение выходить из тайги к реке и выносить командира на руках. Он был уверен, что железное здоровье Хвата выдержит переход, а там все-таки река, люди, баржа ждет. До ближайшей больницы на барже быстро дойдут. Шли с минимальными привалами и ночевками. Сырохватов бредил, метался в жару, иногда приходил в себя и много пил воды. Когда к обеду на третьи сутки вышли к Енисею, было не по-осеннему холодно. Баржа в заводи покачивалась на легких волнах, кое-где забереги прихватило ледком. Сержант, командовавший отрядом, крикнул:

– Эй, там, на барже, спите, что ли, встречай команду!

Ответа не последовало. Только выстрел из пистолета разбудил и на самом деле спавшего в кубрике моториста. Он подал сходню на берег и молча наблюдал, как вышедший из тайги отряд грузится. Капитан баржи рыбачил на удочку ниже по ручью, впадавшему в Енисей, и подошел чуть позже с десятком хайрюзов на кукане. От него не утаилось, что народу стало поменьше и овчарок не было вовсе. Когда на борт заносили лейтенанта, он, глянув на его лицо, подумал – не жилец. Но ошибся. Сырохватов выжил. Через два дня в Енисейском госпитале он уже был в сознании и первый раз за несколько суток ел мясной бульон, которым с ложки его кормила медсестра. Молоденькая практикантка из Красноярского медучилища по имени Валя с неподдельным трепетом и заботой ухаживала за лейтенантом, вернувшимся больным из боевого задания. Вероятно, чистое и светлое чувство, вдруг родившееся в ее сердце, помогло Сырохватову вернуться на этот свет. Он видел перед собой курносое симпатичное лицо Вали и думал, что, наверное, это ангел, который вдруг что-то перепутал и прилетел к нему, давно отвергшему и Бога, и Святость, и вообще человеческие чувства. Сырохватову вдруг захотелось жить. Жить, чтобы видеть это создание, чтобы держать ее за руку, чтобы видеть ее глаза и чуть припухшие нежные губы. И он выжил, выжил вопреки законам природы, которая уже распорядилась в его отношении, но, вероятно, отменила свое решение, предоставив Хвату еще один шанс в этой жизни стать человеком. Через месяц абсолютно здоровый лейтенант НКВД Сырохватов с молодой женой отбыл к новому месту службы в Забайкалье. Там он сформировал и принял под командование особую группу по поиску и захвату беглых зэков и дезертиров всех мастей и оттенков, которыми, как выразился замполит управления НКВД, «кишит» забайкальская тайга. Учитывая опыт работы, Сырохватов сам отбирал в свою группу людей из числа сотрудников лагерей и милиции. Естественно, в ней оказались и участники рейда по Енисею, уцелевшие от мести Пловца и избежавшие отправки на фронт. Сержант НКВД Шемякин стал правой рукой Сырохватова. Лейтенант навсегда запомнил, кто спас его жизнь в тайге на Енисее.