Владимир Прасолов - По следу «Аненербе». Вангол-3

– Даже мыслей?

– Особенно мыслей. С них все начинается. Мысли наши создают этот мир во всех его проявлениях…

Старец замолчал, недосказав, поднял голову, прислушиваясь. Степан тоже прислушался, но ничего, кроме пения птиц да шума ветра в молодой листве, не услышал.

– Идут за тобой, однако… Скоро будут. Пошли, надо гостей накормить с дальней дороги.

Через полчаса к избушке действительно вышли два Владимира, Осокин и Арефьев.

– Ты гляди, и впрямь здоров как бык! – вырвавшись из объятий Макушева, удовлетворенно отметил Арефьев и, улыбаясь, продолжил: – Забираем, а то, если что, приказано до полного выздоровления здесь оставить.

– Все в порядке, здоров я, проходите, хлопцы, с отцом Михаилом поздоровайтесь и за стол, кормить вас будем. Ждали вас.

– Смотри-ка, каша, радость наша, только из печи, горячая, и впрямь вовремя мы пришли.

– Вовремя, вовремя, – улыбался Макушев. – Давайте уплетайте, такой кашей вас никто не накормит.

Отец Михаил довольно улыбался, глядя, как живо уплетают его варево эти молодые парни. Он смотрел на них, веселых и открытых, простых и чистых, и радовался. Не пропадет земля Русская, пока такой народ на ней нарождается, не пропадет. Только бы век еще простоять Руси, а там проснется…

Весь оставшийся день пилили и кололи дрова, даже подлатали крыльцо. Вечером, пораньше, все легли спать, рано в путь собрались, с восходом.

Проводил их отец Михаил и сам собрался, сходить ему надо было недалече, верст пятьсот с гаком, в отроги гор Северного Урала, травы там нужные скоро зацветут, собрать надо бы да родову навестить…

– Вот видишь, дорогая, как-никак, а мы в Москве, и перед нами открыты все архивы. Разве можно было об этом мечтать еще месяц назад?!

– Месяц назад я мечтала скорее умереть…

– Ну что ты, что ты, наши испытания окончились, все хорошо.

Профессор Пучинский обнял Нину и, успокаивая, осторожно гладил ладонью по вздрагивающей спине. Так они стояли перед большим окном, выходящим в парковую зону одного из старых районов Москвы. Этот дом был их жильем и рабочим местом одновременно. Несколько комнат на первом этаже занимала какая-то секретная организация и охрана. Второй этаж был отдан только им. Здесь располагались библиотека и кабинет для работы, а также их квартира, состоящая из небольшой кухни и большой комнаты, в которой они поставили ширму, разделив ее на уютную гостиную и спальню. Вот только гостей у них быть не могло. Пучинский и его жена вошли в состав совершенно секретной группы «Северный ветер» и общаться могли только со своим непосредственным начальником, и ни с кем больше. Таковы были правила и условия их работы. Учитывая степень их допуска к совершенно секретным архивам в условиях войны, это было оправданно.

Когда Пучинскому объяснили суть его будущих исследований, он сначала просто не поверил своим ушам. То, о чем рассказал Вангол, было настолько неправдоподобно, что если бы он его хорошо не знал, то, наверное, даже обиделся. Как можно ему, ученому, всерьез говорить о вещах, более похожих на бред. Событиях фантастических, не имеющих даже малейшего шанса на реальность. Но, увы, об этом ему говорил Вангол. Об этом ему говорил человек феноменальных способностей, усомниться в котором он не мог. И он поверил, так же как и Мыскова. Если признаться честно, то и выбора у них не было. Вангол вытащил их из смертельных объятий госбезопасности, и Пучинский понимал, как это было сложно сделать. А значит, то, о чем рассказывал Вангол, очень серьезно и очень важно. Раз так, он сделает все возможное, чтобы помочь Ванголу разгадать те загадки, которые оставил ему спасенный им немецкий ученый. Получив доступ к архивам, Пучинский настолько увлекся исследованиями, что вскоре последние его сомнения исчезли. Он постепенно погружался в информацию, не всегда объяснимую научно, но имеющую реальные доказательства своего существования. Его способность к анализу, академические знания в широком спектре наук скоро стали приносить результаты. То, что оставалось незамеченным самими авторами тех материалов, изучением которых занимался профессор, постепенно складывалось в определенные формы, весьма логичные и последовательные. Особенно были интересны записки членов экспедиции Александра Васильевича Варченко на Кольский полуостров, в район Сейдозера. Небольшая группа под руководством ученого прошла по намеченному им маршруту. По непроверенным данным, задачей экспедиции были поиски входа в Шамбалу, загадочный подземный мир. Вероятно, Варченко обладал какой-то информацией, поскольку вел поиск именно здесь. Удача улыбнулась искателям сразу. Они обнаружили широкую, мощенную камнем дорогу в местах абсолютно диких и необжитых. Она привела их к возвышению, напоминающему древний алтарь-жертвенник. Вдали на скалах они увидели исполинское изображение человека. Проводники-лопари называли его Стариком и дальше идти наотрез отказались. Именно там, согласно легендам лопарей, народности, ныне живущей в тех местах, ушел жить под землю целый народ – чудь. Там, в береговых скалах, был обнаружен вход в таинственную пещеру. Но она осталась группой Варченко необследованной, помешали разные обстоятельства, в том числе и категорический отказ лопарей-проводников сопровождать их. Сам отчет об экспедиции Пучинский найти не мог. Или его вообще не существовало, что странно, или он хранился в тех хранилищах, доступ к которым был для профессора закрыт. Пучинский сделал запрос начальству относительно самого ученого Варченко и получил короткий ответ – расстрелян как враг народа. Искать участников той экспедиции профессор не стал из боязни им навредить. То, что древний народ чудь, согласно легенде, ушел жить под землю, и обнаруженный экспедицией таинственный вход в пещеру в скалах на высоте двухсот сажен – могли быть звеньями одной цепи. Искомой им цепи. Других интересных сведений о неисследованных пещерах Пучинский не обнаружил, разве только пещера в Южной Сибири под названием Хос-Хулах, что в переводе с хакасского означает «Два уха». Вход в нее охраняется неведомыми силами, никто не может подойти к ней более чем на несколько шагов. В страхе и ужасе покидают ее самые смелые охотники. Многие болезни преследуют тех, кто пытался проникнуть в ее глубины. Оттого шаманами на нее наложен запрет, и местные жители не рискуют к ней приближаться.