Андрей Бельтюков - Корни

Гудок то затихал, то вновь становился отчетливо слышен. Это могла быть Диана, это мог быть Деснос, это могло быть чем угодно. Ловушкой.

Суров хрипло дышал. Сигнал выматывал душу. Нервы были на пределе. Требовалось закончить со всем этим быстрее.

Наружу он выбрался через кухню — здесь ставни окон открывались изнутри. Дверь исключалась, не хотелось испытывать судьбу.

Сила шторма ошеломила его. Одетый в тяжелый прорезиненный плащ, Суров все равно ощущал себя голым. Он низко пригнулся и сделал несколько неверных шагов.

Насколько он мог разобрать, звук клаксона доносился от главных ворот. Суров свернул с дорожки, продравшись сквозь высокие кусты. Он прекрасно ориентировался здесь даже ночью, и глупо было бы это не использовать. Но и тут, в зарослях, ветер заставлял отвоевывать каждый шаг.

…Он не сразу понял, что перед ним машина. Дождь заливал глаза. Автомобиль выглядел, как раздавленный мокрый жук. Сверкнула молния, и лаковая поверхность металла отразила зеленый огонь.

Скорчившись у самой земли, Суров наблюдал за машиной. Он снял шляпу, отер глаза и лоб, снова надел ее. Облизнулся. Стиснув пистолет в кармане, он обогнул автомобиль и двинулся к нему со стороны заднего бампера. Он подобрался почти вплотную, когда узнал наконец "заз" Десноса.

Рухнувший древесный ствол развалил его почти пополам. Удар пришелся сразу за капотом, в переднюю кромку крыши. Вряд ли уцелел водитель. Суров рывком распахнул заднюю дверцу. Смутно он разобрал силуэт человека за баранкой, сидевшего неподвижно, но был ли то грек или кто другой — сказать невозможно.

Суров нащупал выключатель. Маленький плафон под искореженной крышей ожил вопреки ожиданию и тускло озарил салон.

Это был Деснос, и он еще жил — вот что удивительно. Суров втиснулся внутрь. Он ухватил грека за волосы и развернул к себе его голову. Губы Десноса дрогнули, он разлепил веки.

— Ты…

Грек шевельнулся, и автомобиль вновь разразился предсмертным воплем. Суров засопел, просунул вперед руку и выдрал провода.

— Ноги, Мик, — отчетливо сказал Деснос. — Я не могу ими пошевелить. Посмотри, что с моими ногами…

Суров заглянул вниз. Ступни Десноса были зажаты между педалями и металлической обшивкой салона. Он попытался освободить их, но от первого же прикосновения грек пронзительно вскрикнул.

— Что? — Суров поднял глаза.

Деснос был мертвенно бледен, пот струился по вискам, верхней губе.

— Нет… — Он дышал тяжело, с трудом. — Подожди, выведи назад кресло…

Ему удалось освободить Десноса лишь через полчаса. Грек пришел в себя, когда его нес Суров.

— Слушай, Мик, — прохрипел он, когда тот остановился перевести дыхание, — ты видел мои ноги. Что… с ними?

Ветер поглощал звуки. Суров едва разбирал слова.

Он надвинул шляпу глубже. Сплюнул.

— Дело дрянь с твоими ногами. Доктору, верно, придется отстричь их. Ничего, научишься щелкать протезами, — Суров выпрямился, оглянулся. Ему показалось, что Деснос смеется. — Спятил?

— Ты дурак, Мик. Нам не дожить даже до утра… И Глаузеру тоже… Он прикончит всех.

До дома оставалось не более ста метров. Суров наклонился, вновь взвалил грека на плечи. Исподлобья глянул вперед.

На втором этаже, в комнате Дианы, сквозь черные стекла маячил огонь.

Деснос, словно мешок с глиной, рухнул на низкий диван в холле, мелькнула мысль связать его, но, глянув еще раз на размозженные ступни, Суров нашел, что это лишнее. Как грек умудряется терпеть боль? Суров наскоро обыскал его. Ничего.

Вот это странно. Почему он заявился безоружным?

Или приготовил какую-то изощренную подлость? С ним можно разделаться немедленно, однако перед тем он должен рассказать все. Это займет некоторое время.

Но сейчас медлить нельзя. Огонек наверху был сигналом опасности.

Крадучись Суров двинулся наверх. Осторожно прошел короткий коридор до угла и замер, подняв оружие.

За поворотом была комната Дианы. Оттуда не доносилось ни звука.

Он оставался спокоен. После происшествия с Десносом пришла уверенность, что все закончится благополучно.

Суров свернул за угол. Дверь в комнату Дианы была прикрыта, но не на замке. Ударом ноги он распахнул ее.

Комната едва освещалась карманным фонарем со снятым рефлектором. Раскрытый чемодан валялся на полу, наполовину забитый тряпьем. Перед ним на корточках сидела Диана, вокруг веером рассыпались десятки листов с рисунками. Она подняла голову. В глазах ее был страх.

— Когда ты приехала? — Он прислонился к косяку.