Огюст Пиккар: Цезарь, Клеопатра и Эйнштейн

— Что сейчас делает Брут?

—Он потерпел поражение в сражении с войсками Антония и Октавиана при Филиппах в Македонии и погиб.

— Так, так, а Антоний и Октавиан еще здравствуют?

— Ваше Величество, сейчас идет 2707-ой год со дня основания Рима и поэтому скоро исполнится две тысячи лет с того момента, как вы отправились в путешествие.

— Да, да! Вы правы. Я все время забываю об этих двух тысячах лет. Несмотря на все старания и объяснения Клеопатры, я никак не могу поверить в это. Но каково тогда положение Римской империи? Отбивает ли она наскоки своих врагов?

— Нет, Ваше Величество, расширяя свои владения, она просуществовала еще четыреста лет после вашего правления, а затем была уничтожена варварами. Последние приняли древнюю греко-римскую культуру и растворились среди побежденных ими народов. Однако Вечный город Рим по-прежнему стоит на своем месте. Город стал еще красивее, чем прежде. Теперь он стал столицей Италии.

— А можно ли надеяться, что Рим снова завоюет мир?

С грехом пополам я объяснил ему современное международное положение и невозможность установления мирового господства какой-либо одной страной, как бы сильна она ни была. Явно удрученный этим, покоритель Галлии вздохнул:

— Если это так, то пусть лучше пройдет еще две тысячи лет, прежде чем я снова начну борьбу за мировое господство.

Мы вошли в храм и присоединились к свите царицы.

— О, Цезарь! — воскликнула Клеопатра. — Я, пожалуй, отправлюсь в новое путешествие. Современный Египет процветает, у него хорошее правительство. Я, несомненно, смогла бы доказать свои законные права на власть. Но чего ради вызывать беспорядки в дельте Нила? Если мы снова улетим, то, быть может, еще через две тысячи лет я и понадоблюсь моим дорогим подданным. Здесь установилась полная демократия. Я не совсем понимаю, что это слово означает, но оно мне не нравится.

— Вполне согласен с тобой, Клеа, мы улетим вместе — я тоже не знаю, чем бы я мог заняться здесь.

Тем не менее царственные особы изъявили желание совершить путешествие, оставаясь инкогнито, по странам современного мира и улететь только через несколько недель.

— К несчастью, это невозможно, — сказал Али. — По распоряжению Вашего Величества, отданному накануне отлета, мы приготовили новый заряд ядерного топлива, которого будет достаточно для того, чтобы отправить ракету в полет на второе двухтысячелетие. Уже составлена смесь романия, который называется теперь плутонием, с египтием, ускоряющим радиоактивный распад первого. Цепная реакция начнется завтра вечером, как и было предписано Вашим Величеством. Для приготовления нового заряда потребуется по крайней мере 90 лет: наш атомный реактор производит египтий только в очень незначительных дозах.

— Если нам нужно улететь завтра вечером, — пожаловался Цезарь, — то я даже не смогу съездить в Рим, о чем я никогда не перестану сожалеть.

И тут настал момент, когда мне следовало вмешаться в разговор и внести свое предложение.

— Ваше Величество, наша цивилизация еще не сумела создать межзвездной ракеты, но зато у нас есть машины, летающие подобно птицам и даже быстрее их. Если вы желаете, мы сейчас же отправимся в Рим на одной из них и вернемся сюда завтра к вечеру.

— Я не знаю, что это за птица — «машина», о которой вы говорите, но я принимаю ваше предложение. А ты, Клеа?

— Я? Лично я предпочла бы проехаться по Египту, но я не могу отпустить тебя одного в Рим. Я очень боюсь, что ты ввяжешься там в какие-нибудь политические аферы. Я поеду вместе с тобой.

К нашему счастью, в рейсовом самолете еще оставалось три свободных места. И вот мы уже летим в Вечный город. Когда мы пролетали над Акрополем, Цезарь сказал мне:

— Какая жалость! Он был куда красивее, когда я видел его в последний раз. Как можно разорять такие храмы?

В Римском аэропорту нас встретила моя жена, приехавшая на аэродром на нашем автомобиле. Никогда еще не было такого гостя в Италии, который смотрел бы на Рим с таким удивлением и интересом, как Цезарь. Когда в середине марта он покинул столицу, в городе было только несколько каменных храмов и памятников. Большая часть жилых домов представляла собой жалкие деревянные лачуги, крытые соломой. Прямо с аэродрома я отвез своих гостей, имевших слишком экстравагантный вид, в магазин готового платья. Клеопатра выбрала для Цезаря нарядный светло-серый костюм, а для себя — дамский костюм, который был ей удивительно к лицу. Затем дамы покинули нас. Клеопатра была в восхищении от всего увиденного и хотела сделать еще множество покупок. Что ее поразило больше всего, так это тонкость наших шелковых тканей.