Елена Асеева - Коло Жизни. Средина. Том второй

– Миролюбие, – произнес совсем надсадно Мор и резко въехал головой и спиной в ослон кресла, чем вызвал его порывисто качание. – Куда еще больше миролюбия. Привез ему Стыня, дабы срочно надо было побывать в Сухменном угорье. Магур-птицы доложили, что в этой Галактике нарастает давление в одной из систем. И попросил Опеча! попросил его, пригляди за малецыком, никуда от себя не отпускай. Так нет же, Опечь взял и отпустил нашу бесценность к Темряю, да еще и на сумэ. Но сумэ создано было надысь, и поколь слабо опробовано в чревоточинах, а вдруг что-нибудь случилось с судном, и драгоценный малецык пострадал. Но это часть беды… Хуже, что он отпустил Стыня к Темряю. Я понял бы если Опечь отпустил нашу кроху к Усачу, Стыре, Воителю или к Словуте. Но к Темряю… это все равно, что к Огню или к Дажбе. Хотя, верно, к Дажбе стало менее задачливо. – Мор нежданно резко дернул головой и махом на его лице дрогнули все жилки, по-видимому, он был чем-то весьма опечален. – Спрашиваю у Опеча, где Стынь? А Стынь давно уже у Темряя… Темряй замечательный малецык, но лишь тогда, когда не экспериментирует… А когда он экспериментирует, да еще подле него Стынь, – теперь Димург горестно вздохнул. – Если бы ты Велет видел, что они там создали. Я просто уверен в том принимал участие Стынь и, вероятно, еще кто-то… Так предполагаю, это был Словута, хотя на него не очень похоже, но некие единицы наследственной информации явственно соответствовали его созданиям. А по поводу Стыня, так малецык почасту вносит в коды такое, что ощущается, наша драгость все еще больна и не оправилась от хвори. И то благо, что Отец сие не видел и Родитель был занят лучицей, иначе незамедлительно бы наказал Темряя… Темряя и Отца, конечно же. Ведь в тех созданиях, коли их так можно назвать, были нарушены все генетически информационные покодовые носители. А когда они принялись пожирать саму планету, допрежь того съев всю растительность, животных, птиц, и большую часть людей… я опешил…

– Как это саму планету? – удивленно переспросил Велет, и легонько подавшись вперед, развернув голову, заглянул в утопленное в парах сизо-серого кресла лицо Димурга.

– Так-таки саму планету, – все тем же нескрываемо-раздраженно ответил Мор, и громкий его голос заколыхал туманные полосы на полу, каковые настолько уплотнились, что не желали расползаться, хотя мальчик все еще пытался их растолкать ногой. – Они стали жрать саму почву, глотать камни. Я еще такого не видел, чтоб создание, глотая землю и камни, не гибло.

Велет зычно крякнул. Вероятно, он хотел рассмеяться, однако страшась сильнее рассердить и без того недовольного Мора, единожды подавил в себе смех. Оттого и получилось, что он крякнул или хрякнул. Димург стремительно вскинул взор, дотоль направленный на стоящего недалече юношу и подозрительно всмотрелся в лицо Атефа, точно заподозрил его в несерьезности. Но так как Велету удалось смешок заменить хряком, а лицо его, застыв, хранило задумчивую неподвижность, Мор погодя продолжил:

– Пришлось срочно… срочно их уничтожать, а они такие верткие оказались. – Димург замолчал, на лице его туго качнулись выступающие вперед желваки, и он весьма огорченно добавил, – не представляю даже теперь, что скажет Отец. От него будет невозможным утаить произошедшего с Палубой. А он так гордился этой планетой, где достаточно продолжительное время по оставленным им законам в благополучие жили людские племена. Всяк раз когда Отец бывает в Галактике Татания, он залетает в систему Купавки на Палубу. И что теперь делать… не представляю себе… Я заставил, конечно, асанбосам переселить выживших людей в одну из свободных систем Татании. Благо их басилевс Токолош на тот момент был недалече, и сразу прилетел на ногках со своими приближенными, но ведь жалко Палубу.

Велет энергично вскинул вверх руку и широко расставленными перстами прикрыл часть лица в районе губ, схоронив, таким побытом, сияние улыбки. Еще миг и, очевидно, не в силах сдерживаться, он, громко загоготав, отметил:

– Будем надеяться, что наша драгость Крушец не унаследует присущие только вашей печище способности во всем экспериментировать, або тогда и впрямь окроме Отца серьезных Богов у Димургов не будет, – и вовсе гулко заухал так, что закачавшее своей перьевистостью кресло принялось сбрасывать вниз целые лохмотки облаков.

– Не пойму чего тут смешного? Что теперь сказать Отцу? – обидчиво отозвался Мор и купно свел свои прямые, черные брови в кончики, которых были вставлены камушки приподымающие уголки глаз вверх да придающие лицу выражение недоумения.