Сергей Дмитренко: Погружение в горизонт. ч. 1

— Ты хочешь сказать, что…?

— Вот-вот, именно это я и хочу сказать. Наши милые наставнички издалека делают нам привет ручкой. Не оставляют нас без внимания, а я уж было подумал, что мы с тобой совсем одни, хотя, честно говоря, где-то в глубине души я был уверен, что Лидинг с ними связан, хотя он меня все время всячески уверяет в обратном. Вот теперь все и подтвердилось!

— Ну, а то, что мы все эти годы делали с тобой сами? — живо поинтересовался Лео.

— Ха, сравнил тоже. Это были задачи, так сказать, местного значения. Даже не задачи, а так, задачки. Ты же видишь, что нам с тобой предлагают сейчас.

— Справимся как всегда.

Я глянул на своего мохнатого друга, он не кривил душой, а был совершенно во мне уверен. Спокойно смотрел на меня ясными глазами и ждал наших действий. Честно говоря, это было очень приятно, грело мне душу.

— Конечно, справимся, — уже бодрее сказал я, — когда это мы с тобой не справлялись. — Но сам я далеко не так был в этом уверен — уж больно грандиозная задача перед нами в этот раз ставилась. Я для проформы поинтересовался:

— А может быть, Лидинг ошибся, ведь может же быть такое?

— А ты такой случай помнишь? — вопросом на вопрос ответил мне Лео.

— Нет.

— Ну, вот видишь. Крис, что будем делать?

— Что делать, что делать? — проворчал я, — сначала вернемся на Землю, потом все как следует обдумаем, а там и посмотрим.

— А время?

— Господи, Лео, ну подумай только, что здесь может значить наше с тобой время — просто одно мгновенье, — я на секунду задумался, представив себе всю грандиозность поставленной перед нами задачи, — знаешь, даже меньше мгновенья. Нет, надо сначала подумать и хорошо подумать, прежде чем что-либо предпринимать. Что-то мне это совсем не нравится — такое впечатление, что мы уже начинаем вмешиваться в ход естественных событий, а это никуда не годится. Поэтому мы, дружок, спешить не будем, сначала смотаемся домой, а потом нанесем визит Лидингу и по душам с ним поговорим, ты как на это?

Лео, естественно, согласился, а Хеос всегда был согласен со мной, чтобы я не говорил или делал. Возвратившийся ласковый ветерок, свернувшись у меня на шее, успокаивающе нашептывал мне истории о своих удивительных странствиях по планете.

Земля нас встретила настоящей зимой. Была средина февраля, и мело так, что страшно было высунуть нос на улицу. Странное что-то в этом году творилось с погодой: лето было непривычно сухим и жарким, всю осень дули сильные ветра, а зимой к ним в гости с севера прилетели их свирепые коллеги, да так и остались, и всю зиму на улицах мела настоящая пурга. Снегопады, обычно такие редкие и не очень-то обильные в этих краях, в этот раз просто замучили город. Снежные заносы толстым слоем лежали на крышах домов, превращали машины, неосторожно оставленные на улицах, в горбатые кучи снега. Старинные соборы превратились в огромных заснеженных великанов, а река в серую ленту, в которую основательно вмерзли многочисленные баржи и катера и по которой стремительно пролетали немногочисленные любители катания на льду. Снегоуборочные комбайны не справлялись с непогодой, что позволяло в газетах изо дня в день обсуждать одну и туже тему — почему муниципальные службы в этом году так плохо подготовились к зиме.

Но нас это все не касалось — в нашем доме всегда было тепло и уютно (я уже в который раз поздравил себя с таким замечательным приобретением). Горел огромный камин, распространяя по всему помещению приятное тепло. Мне дом очень нравился, а о Паоле и говорить нечего. Если сначала она с некоторой опаской относилась к его необъятным просторам и большую часть времени проводила в своем старом доме, из которого мне почти насильно приходилось каждый раз забирать ее, то теперь все было наоборот. Неуловимый аромат очарования старого дома взял свое, медленно, исподволь, он приручал мою жену, и я не раз заставал ее замершей от восхищения перед какой-то деталью средневекового интерьера, а когда наступили осенние холода и мы первый раз по-настоящему разожгли камин в большом зале, вопрос этот, все время терзавший меня, решился сам собой. И теперь, придя, домой, я обычно заставал картину, уже ставшую привычной — на ковре, перед горящим камином, лежал, свернувшись серым клубком, кот, а среди вороха исторических журналов и книг, с какой-нибудь толстой старинной инкунабулой лежала моя жена. Лео немедленно пристраивался рядом, а через некоторое время к ним присоединялся и я. И такой веселой компанией мы обычно могли проваляться целый вечер. Правда, такую идиллию нарушали мои собственные мысли, но я их разумно держал при себе, и только Лео понимал, что иногда происходило в моей душе. Больше всего меня беспокоила моя раздвоенность, я терзался тем, что не могу поделиться своими мыслями с самым дорогим для меня человеком. Сто раз я собирался все рассказать Паоле, и пару раз действительно был очень к этому близок, и каждый раз что-то удерживало меня. Я понимал, что такой разговор приведет нас в никуда, практически положит конец нашей такой мирной жизни, нашему счастью, и замолкал, проклиная ОП и все, что с этим было связано.