Виктор Тихонов - На широте Хиросимы

Подходя к лодке, Вал заметил плотную фигуру Федорчука, неподвижно стоящего у трапа «Элис».

– Добрый вечер.

– Здравствуйте, капитан. Можно спросить вас…

– Да, слушаю, чем могу помочь?

– Скажите, этот храм. Неужели там Бог?

– По крайней мере, так говорят японцы. А в их обществе столько странностей, что поневоле начинаешь думать, что там что-то есть. А вот бог ли это… Лично я не считаю, что мы должны рисковать, послав туда вас или кого-нибудь еще без крайней нужды.

– Вы не понимаете, капитан. Если есть вероятность, что там все-таки Бог, я обязан туда пойти.

– Есть о чем его спросить?

– Попросить. Ира. Если он вернет ей ноги, я буду с ним навсегда. Рассказывали, здесь нет монахов и отшельников, но если Богу будет что-то нужно от меня. Даже моя жизнь…

Вал не нашел, что сказать. Да и не считал нужным что-то разъяснять этому толстенькому коротышке, вдруг оказавшемуся способным на настоящее чувство. В глазах неудачного любовника горела такая сумасшедшая надежда… Вал слыхал рассказы гостей с «Эдема». Ира не простила пожилому миллионеру смерть своего молодого избранника и потерю своих стройных ног. Она вымещала на нем всю свою боль и обиды. Федорчук сносил все. Не потому, что присяжные вынесли ему такой приговор, а потому что он приговорил себя к этому служению сам. Еще тогда, когда пошел выяснять отношения с молодым, здоровенным самцом.

– Иди, – вдруг неожиданно для себя сказал шкипер. – Иди к богу и пусть тебе повезет. Пусть там будет настоящий Бог.

– Но ведь… – начал Федорчук, не веря своим ушам

– Плевать. У всех нас свои резоны. А у тебя к нему дело. Ступай. Если там и вправду Бог, передавай привет.

Какую-то секунду Федорчук колебался, потом неуверенно пошел по причалу. Постепенно его шаг становился тверже и быстрее. Рыбаки, выходившие на ночную рыбалку, увидели европейца, подходящего к их храму. Один из них, седой старик, сидевший на корме, что-то ему прокричал. Внезапно все рыбаки побросали весла, встали и поклонились проходящему мимо гайдзину. К ступеням храма паломник уже почти подбежал. Остановился на мгновение у входа и пропал внутри.

– Умеешь ты ладить с начальством, Вал, – за спиной у шкипера стояли Юра и Степаныч. – Когда Петрович узнает, кто разрешил, он тебя на британский флаг порвет.

– А кто ему скажет, – ухмыльнулся Степаныч. – Молодец, шкипер. Хрен его знает, что там в церкви. Но если дело выгорит, ты себе тропинку в рай проложил. На этого горе-головореза смотреть без слез невозможно. Он весь вечер с японской мечети глаз не сводил.

Когда новообращенный вошел в помещение алтаря, бог испугался. Если тот сейчас закричит и выбежит в панике из храма, то сбудутся его худшие опасения. Новые пришельцы будут потеряны для него навсегда. И многие ставшие уже столь необходимыми японцы тоже отвернутся от него. Бог ждал. Вошедший увидел бога. Глаза его расширились от удивления и страха. Но он решительно подошел к алтарю. Человек смотрел на бога. В глазах у него была надежда. Бог смотрел на человека. Богу было стыдно.

Вал всегда придерживался принципа, что правда не такая уж значительная вещь, чтобы ее скрывать. Поэтому, когда Федорчука начали искать, он рассказал о произошедшем разговоре и своем участии в судьбе бывшего козла отпущения. И сейчас шкипер был свидетелем печального зрелища. Олег Петрович терял лицо. Его лишили любимой игрушки, и он негодовал, понимая, что вся игра в дипломатию проиграна, и противная сторона первой получила информатора в свои руки. Сначала негодовал полковник сдержанно и красиво, Вал даже позавидовал хорошо поставленной пластике лица и скупым, но выразительным жестам разведчика. Но потом офицер сорвался и выглядел уже не столь изящно… Шкиперу было противно смотреть на перекошенный рот и налитые кровью глаза. И немного страшновато, он не ожидал такого наплыва эмоций. Порученец взял себя в руки только когда услышал от вахтенного, что со стороны деревни приближается делегация во главе со старостой. Олег Петрович выскочил из рубки «Элис» со словами:

– Еще раз что-нибудь выкинешь, пристрелю.

– Знаешь, Вал, у меня такое чувство, что вы с Петровичем так и не подружитесь, – флегматично заметил присутствовавший при начальственном разносе Юра. В свое время он прошел огонь и воду разборок полетов в Дальневосточном пароходстве, и нынешний барский гнев оставил его равнодушным. Видали виртуозов слова и похлеще.

– Какая жалость, – лицемерно изобразил грусть Вал. – Такой приятный человек. Интеллигент. Пошли, послушаем, что самураи скажут.