Юрий Брайдер - Щепки плахи, осколки секиры

– Сказать мне ему, конечно, есть что… – произнес Зяблик задумчиво. – А ты, дружок, как я вижу, скурвился. От кого другого, а от тебя не ожидал… Брат твой о наших планах что-нибудь знает?

– Говорил же я, что мы даже не виделись, – Рысак в сердцах махнул рукой. – Связался на свою голову… Молчать надо было в тряпочку и все…

– Никто тебя за язык не тянул.

– Это уж точно… Недаром говорят: не ножа чужого бойся, а собственного языка.

– Ты сам-то на этом поле был хоть раз?

– Приходилось. Раков в Тонве ловил. Там их пропасть.

– Кроме раков, про что еще можешь сказать?

– Место гладкое, как зад у хорошей бабы. Ни деревца, ни кустика. Засаду устроить невозможно… Если других вопросов не будет, так я лучше пойду. Ребята, небось, заждались.

– Обойдутся ребята и без тебя… Эй, Левка, – Зяблик жестом поманил к себе Цыпфа, помогавшего Кириллу запрягать лошадей. – Подойди сюда, если не западло.

Лева недоуменно пожал плечами, но все же подошел, посматривая поочередно то на Зяблика, то на Рысака.

– Слушаю вас, – сказал он.

– Примешь руководство. Мне отлучиться надо… Все равно уже ничего изменить нельзя… Этого субчика, – он кивнул на Рысака, – я от командования отстраняю.

– По какому праву? – возмутился анархист, – Ты кто такой, чтобы в наши дела соваться?

– По праву три сбоку ваших нет, – Зяблик погладил рукоять пистолета. – Подойди-ка сюда… Не бойся… Рогов вроде нет, – он пощупал голову Рысака и вновь обратился к Цыпфу. – Пусть временно выберут себе нового пахана… Если про этого будут спрашивать, скажи, выполняет спецзадание… Учит зайцев спички зажигать. Нет, этого говорить не надо, я пошутил.

– Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. – Цыпф с хмурым видом двинулся назад.

– Понимаю, – рассеянно произнес ему вслед Зяблик. – Жизни суть понимаешь, когда подыхаешь… Так у нас зеки в мясной день (Мясной день– время приведения в исполнение смертных приговоров.) говорили… Как добираться-то будем до этой рачьей реки? – покосился он на удрученного Рысака.

– А я здесь при чем? – буркнул тот.

– Дорогу покажешь. Я здешние места слабо знаю… И с братом заодно свидишься.

– Велосипед, положим, у меня есть… – похоже, Рысак уже смирился со своей участью. – Могу взять на раму. Вот только выдержит ли он?..

– Выдержит, он ведь железный… Да и дорога не особо дальняя…

Поле за речкой Тонвой, крутые берега которой до сих пор хранили следы рачьих нор, действительно было плоским, как аэродром. Судя по жалкому состоянию растительности и многочисленным коровьим лепешкам, здесь еще совсем недавно пасся скот.

Посреди поля сидел человек и строгал палочку. Завидев приближающихся велосипедистов, он встал и дружески помахал сдернутым с головы черным колпаком.

– Рога у твоего братца как у племенного бычка, – сказал зоркий Зяблик.

– Я же говорю, что давно он у них… Ты меня лучше здесь подожди, а я выясню, что к чему.

Братья перекинулись всего парой слов, после чего велосипедист повернул назад, а пеший побежал к опушке ближайшего леска.

– Сейчас твой приятель будет здесь, – сказал Рысак, соскакивая с велосипеда.

– Он мне не приятель, – Зяблик покачал головой. – С ним даже тамбовский волк не стал бы компанию водить, потому что волк скотину только с голодухи режет. Если ему кто-то и приятель, так это хорек. Уж тот-то, когда в курятник ворвется, всех кур передавит, хотя ему самому и одной много.

– Стало быть, враг он тебе?

– Еще какой!

– Зачем же тогда стрелку накидывать?

– Одурачить меня хочет. А я его – списать в расход.

– Драться будете?

– Будем. Ты мне в спину не ударишь?

– С чего бы это?

– Из-за брата.

– Братья у людей есть. А у рогатых только папаша. Один на всех… Отрекся брат от меня давно… Вон они чешут!

Из леса показались два бегущих человека. Один – в котором Зяблик вскоре узнал Ламеха – все больше и больше опережал другого. Это означало, что в преддверии столь ответственной встречи предводитель аггелов подкрепился изрядной порцией бдолаха.

– Дело пахнет швыром (Дело пахнет швыром – ожидаются неприятности.), – пробормотал про себя Зяблик.

– Что? – встрепенулся Рысак.

– О, Боже! – Зяблик закатил глаза. – Неприятностями пахнет! Простых слов, блин, не понимаешь…

Они сошлись вчетвером посреди поля, и братья сразу же отвалили в сторону, чтобы не мешать разговору бугров.

А они этот разговор все не начинали, а только молча буравили друг друга гляделками, словно испытывая на душевную стойкость.