Юрий Брайдер - Щепки плахи, осколки секиры

Впрочем, эту скупую информацию Альфонс выложил отнюдь не добровольно – по дороге к Талашевску он потерял почти все зубы и уже дважды рыл себе могилу. Прежде чем задать очередной вопрос, Зяблик четко предупреждал его:

– Я тебя пытать не буду. Я не палач. Я тебя буду дубасить, как мужик мужика. Голыми руками. Можешь сопротивляться себе на здоровье. Но правду я из тебя все равно выбью. Если не хочешь печенкой рыгать, лучше сам все расскажи.

Цыпф, дожидавшийся Зяблика на заставе у речки Лучницы, наспех поздоровался с ним и, отведя в сторону, что-то возбужденно зашептал на ухо.

– Вот это номер, – по лицу Зяблика как бы судорога прошла. – Не ожидал даже… Обскакали нас говноеды рогатые.

Он знаком подозвал анархиста, тащившего мешок с барахлом, изъятым у мертвых аггелов и, пошарив в нем, извлек на свет божий целую коллекцию ожерелий, каждое из которых представляло собой сыромятный шнурок, на который были нанизаны вперемежку львиные клыки, раковины каури, серебряные реалы и золотые побрякушки, некогда пользовавшиеся большим спросом у талашевских красавиц.

Подобные ожерелья носили все арапские воины, а для их врагов они имели такое же значение, как скальпы для индейцев или обрезки крайней плоти для древних иудеев.

– Из Лимпопо трофейчики? – спросил Зяблик у Альфонса, глаза которого так заплыли багровыми фингалами, что превратились в щелки. – Что молчишь, как гимназист в борделе?

– А что говорить, если ты сам все знаешь, – процедил Альфонс.

– Тогда последний вопрос, и пойдешь отдыхать на шконку. Но если в молчанку захочешь играть или, еще хуже, порожняк погонишь, я за себя не отвечаю. Усек? Теперь отвечай, куда вы шли, шваль мохнорылая?

– Гуляли… Ради моциона. – Альфонс неловко сплюнул, еще не привыкнув к дефициту зубов во рту. – Букетик хотели нарвать, бабочек наловить…

Альфонс обладал немалым ростом и внушительным (даже чересчур) телосложением, но когда Зяблик обеими руками схватил его за грудки, возникло впечатление, что злой пес треплет тряпичную куклу.

– Я тебя, иуда, сейчас вчистую заделаю! По винтику разберу! На штыке отрихтую!

Альфонс, оказавшийся в таком переплете, может, и хотел что-то сказать, да не мог – только мычал да клацал последними зубами. Когда же, наконец. Зяблик отшвырнул его от себя и выхватил из-за голенища толедский кинжал, на лезвии которого было выбито клеймо с изображением волка (такими кинжалами можно было и бриться, и гвозди рубить), Альфонс заорал дурным голосом:

– Не надо! Все скажу! Только отойди! В Самохваловичи мы шли, понял?! Только припозднились немного!

– Убрать его! – прохрипел Зяблик, рубя кинжалом воздух перед собой. – Машину сюда! Немедленно! Или лошадей! Самых лучших! Гоним в Самохваловичи!

Однако никакого другого транспортного средства, кроме той самой брички, на которой Цыпф и Лилечка путешествовали к границам Лимпопо, в Талашевске отыскать не удалось – немногие автомобили, главным образом трофейные, были в разгоне, скакать верхом Зяблик умел только в теории, а велосипед не обеспечивал достаточной скорости передвижения.

Когда же выяснилось, что кучер Кирилл, не спросясь, отлучился в неизвестном направлении (скорее всего, Унда затянула его в какое-нибудь укромное местечко, чтобы хоть часок-другой пожить полноценной семейной жизнью, так необходимой для душевного и телесного благополучия простой африканской девушки), на козлы вскочил сам Зяблик.

Рядом с ним устроился Цыпф. Сзади усадили молодого Пыжлова, представлявшего из себя, так сказать, главный корабельный калибр. Дабы не перегружать бричку, решено было больше с собой никого не брать.

Зяблик исполнял обязанности кучера ретиво, но неумело, и лошади, до этого несколько раз едва не опрокинувшие бричку на поворотах, уже через час такой скачки стали сбиваться с галопа на тряскую, мелкую рысь. Их бока, от пота покрывшиеся пеной, тяжко вздымались.

– Вы не очень-то их понукайте, – посоветовал Пыжлов, как-никак родившийся и выросший в сельской местности. – Конь не человек, может до смерти надорваться.

– Коли надорвутся, так пешком дальше пойдем, – огрызнулся Зяблик.

– Вы-то, может, и пойдете, а я куда денусь? – резонно заметил Пыжлов.

– Ничего, с пулеметом не пропадешь, – буркнул Зяблик, однако вожжи ослабил и кнутом без толку больше не махал.

Как ни спешили они, однако после трех-четырех часов дороги лошадям пришлось дать небольшой роздых. Поить их сразу Пыжлов строго-настрого запретил.