Юрий Брайдер - Щепки плахи, осколки секиры

На сей раз Цыпф и Лилечка добирались до границы с комфортом. Зяблик скрепя сердце выделил в их распоряжение пароконную бричку, первым владельцем которой еще при той жизни был главный зоотехник сельхозуправления, а последним – начпрод плешаковской администрации, кормивший своих битюгов отборным зерном, в то время как люди на улицах падали в голодные обмороки. Бричку сопровождали верховые охранники.

Кучером оказался рыжий губастый паренек, явный выходец из «свинопасов сиволапых». Был он молчалив и застенчив, но дело свое знал – кнутом лошадей зря не мучил, но и поблажек не давал, заставляя все время идти ровной размашистой рысью.

Сидевшая рядом с ним на козлах Унда сначала только косилась на молодого кучера, а потом с наивной бесцеремонностью дикарки стала вызывать его на откровенность.

– Как зовут? – спросила она первым делом.

– Кирилл, – буркнул парень, вперив взор в лошадиные крупы.

– Кирь-рь… – попыталась произнести Унда. – Плохой имя. Язык сломаешь.

– Ты его лучше Кирей называй, – посоветовала Лилечка, от нечего делать прислушивавшаяся к их разговору.

– Киря лучше, – согласилась Унда. – Киря, у тебя жена есть?

– Нет, – Кирилл стал нервно нахлестывать лошадей.

– Почему? – продолжала свой допрос бесцеремонная Унда.

– Женилка не выросла, – попробовал отшутиться кучер.

– Что такое женилка? – не поняла Унда. – Молодая жена?

– Почти… – смутился он.

– Давай я твоей женилкой буду, – напрямик предложила Унда. – Я уже выросла. Не веришь? Вот посмотри. – Оттянув лиф сарафана, она продемонстрировала свою грудь, на диво высокую и упругую.

У бедного Кирилла даже уши покраснели. Скакавшие сзади всадники заржали, а Лилечка строго сказала:

– Унда, веди себя прилично.

– Почему? – искренне удивилась девушка. – Что я плохого сделала? Тебе хорошо самой. У тебя муж есть. А у меня… – она задумалась и стала загибать пальцы на левой руке, – а у меня уже четыре дня мужа не было. Зачем мне мешаешь? Если у вас такой злой закон, я лучше домой вернусь.

Унда обиженно умолкла, но к Кириллу придвинулась еще ближе. Один из всадников подъехал к бричке и, явно стараясь уязвить молодого кучера, стал рассказывать о том, как однажды ему довелось справлять вместе с арапами малую нужду. Нужда была хоть и малая, но справлялась она средствами столь впечатляющего размера, что уроженец Отчины впервые пожалел о том, что не принадлежит к негроидной расе.

Унда погладила Кирилла по соломенным лохмам и авторитетно заявила:

– Большой или маленький, никакой разницы. Уметь надо. Стараться надо.

За такой интересной беседой они и не заметили, как добрались до реки. Равнины Лимпопо были пустынны, только у самого горизонта передвигались стада антилоп и зебр. С той стороны дул сухой неприятный ветер, от которого першило в носу.

– Матушка-заступница! – воскликнул другой всадник, до сих пор молчавший. – А крокодилов-то сколько!

Действительно, река напоминала сейчас затон, заполненный приготовленными для сплава бревнами. Рептилии пребывали в глубокой прострации, из которой их не могли вывести даже камни, прицельно полетевшие с берега.

– Где же воины? – спросил Цыпф, внимательно осматривая местность.

– Не знаю, – удивленная не меньше его, Унда спрыгнула с козел. – Здесь были… Вот я знак делала, – она указала на березу со свежим затесом на стволе.

– А как они собирались переправляться на этот берег?

– Я на лодке плыла… Со мной еще двое было… Здесь оставались… Плоты вязать, – от волнения речь девушки начала путаться.

Лодка – примитивнейшая долбленка, нос и корма которой почти ничем не отличались друг от друга, – оказалась на том самом месте, где ее оставила Унда. На дне валялось деревянное весло, больше похожее на лопату, ковш для вычерпывания воды и гарпун, предназначенный для обороны от крокодилов.

По соседству, в зарослях ивняка, нашлись и бревна, натасканные из ближайшего леска. Способ их заготовки (кто сейчас рубит лес топором?) свидетельствовал о том, что здесь поработали парни с того берега. Однако никаких других следов их пребывания поблизости не обнаружилось.

– Еханый бабай! – сказала Унда в растерянности (кстати, это было любимое выражение Анны Петровны Тихоновой).

Затем она оттолкнула долбленку от берега, вскочила в нее и стала быстро-быстро грести к противоположному берегу.

– Удирает, дрючка черная! – заорал охранник, хватаясь за обрез, торчавший у него за поясом.