Е Войскунский: Экипаж 'Меконга'

Опрятин написал рецензию, в которой отдавал должное интересным опытам с рыбами, но высмеял - впрочем, вполне вежливо - фантастическую гипотезу о проницаемости. В редакции его познакомили с автором статьи, Бенедиктовым. Произошел короткий разговор. Бенедиктов не пожелал согласиться с доводами Опрятина, назвал рецензию "узколобой", а свою статью вовсе забрал из редакции, заявив, что не хочет ее публиковать.

С тех пор прошло три с лишним месяца. И вот они встретились снова автор статьи и рецензент.

- Зря вы на меня тогда обиделись, товарищ Бенедиктов, - мягко сказал Опрятин. - В вашей статье было много интересного, и я, если помните, отметил...

- Я не обижаюсь, - прервал его Бенедиктов. - Просто считаю, что вы... м-м... не совсем компетентны в вопросе о биотоках.

Опрятин вытащил носовой платок, промокнул потный лоб.

- Не будем спорить, - сказал он сдержанно. - Вы разбираетесь лучше в одном, я - в другом. Не так ли?

- Вот и занимались бы своим делом. А в мое...

- Толя!.. - Блондинка предостерегающе тронула мужа за рукав.

"Напрасно я затеял разговор, - подумал Опрятин. - Он слишком возбужден..."

- Успокойтесь, - сказал он, - я не собираюсь вмешиваться в ваши дела. Надеюсь, вы и сами поймете, что гипотеза ваша беспочвенна. От ионофореза до взаимной проницаемости тел бесконечно далеко. До свиданья.

Опрятин с достоинством повернулся, но не успел сделать и двух шагов.

- Послушайте! - окликнул его Бенедиктов. - Хотите, покажу вам проницаемость?

- Толя, перестань! - сказала блондинка. - Прошу тебя...

Бенедиктов отмахнулся.

- Смотрите! - Он сунул руку за пазуху и вдруг выхватил нож.

Опрятин невольно сделал шаг назад.

- Эй, гражданин! - Атлет в полосатой рубахе быстро подошел к Бенедиктову. - Вы чего безобразничаете? Что за шутки с ножиком?

Бенедиктов не обратил на него внимания.

- Вот вам проницаемость! - С этими словами он задрал на левой руке рукав и полоснул ее ножом.

Кто-то из пассажиров ахнул. Вокруг стала собираться толпа.

- Видали? - Бенедиктов еще раз всадил нож в руку.

Узкое лезвие с дымчатым узором легко прошло насквозь, не оставив на руке ни царапины.

Толпа оторопела.

Бенедиктов засмеялся и хотел было спрятать нож, но тут к нему снова подступил атлет.

- А ну, давай сюда! - сказал он. - Я тебе покажу, как людей пугать.

Он схватился за лезвие ножа и почувствовал, что зажал в кулаке пустоту...

- Прочь! - крикнул Бенедиктов.

Но атлет вывернул ему руку, и нож упал на палубу в опасной близости к борту. Сразу несколько человек бросились к нему...

В следующий миг из самой гущи свалки вынырнул красный сарафан и, мелькнув под поручнями бортового ограждения, полетел с шестиметровой высоты в воду.

- Человек за бортом! - закричал кто-то.

Плюхнулись в воду спасательные круги. Заскрипели тали шлюпбалок. Теплоход начал описывать циркуляцию, возвращаясь к месту падения человека. Но этот маневр был уже не нужен. Белая яхта, которая оказалась в сотне метров от теплохода, сделала бешеный поворот фордевинд, накренилась и, чертя по воде концом грота-гика, понеслась к мелькавшей в волнах голове.

Все увидели, как высокий загорелый парень кинулся с яхты в воду, и через несколько минут сарафан уже пламенел на борту маленького суденышка.

"Узбекистан" подошел к яхте с подветра.

- Помощь нужна? - крикнул с мостика вахтенный помощник.

- Не надо! - донесся снизу женский голос. - Меня довезут.

Пассажиры взволнованно обсуждали происшествие, нацеливались на яхту фотоаппаратами. Бенедиктов, белый как молоко, стоял в сторонке, вцепившись в поручни, и смотрел за борт.

Опрятин оглядел палубу и убедился, что ножа нет. Подняв голову, он встретил пристальный взгляд атлета.

- Интересный ножик, - сказал атлет. - Жаль, рыбам достался.

Опрятин отвернулся и посмотрел на яхту.

Там все было в порядке. Загорелый яхтсмен сидел на руле. Другой парень, с красной косынкой на голове, возился у мачты. Он быстро перебрал руками, и на мачту взлетел красный сарафан, поднятый на спинакерфале, - очевидно, для просушки.

Обладательница сарафана скрывалась в каюте.

Яхта отставала. Оттуда доносилась песня. Слова амбулаторных плакатов чередовались в ней с популярными рекламными текстами, и все это пелось на разудалый мотив:

Когда на стройке кончается смена,

Эх, я под душ становлюсь непременно.

Моюсь водой, закаляюсь водой

Бодрый всегда и всегда молодой!

Пейте пиво заводов "Главпива",

Курите сигары "Главтабака"...