Евгений Войскунский - Командировка

- А-а, корреспондент. - Недбайлов взглянул на меня из-под низко надвинутого козырька. - Пропусти его, сержант.

Я поблагодарил полковника и пошел было к стойке портье за ключом, но тут меня окликнул молодой блондин.

- Вы из "Большой газеты"? Это очень кстати. Пойдемте с нами. Моя фамилия Сундушников. Вам это ничего не говорит?

- Видел, - вспомнил я, - видел плакат "Свободу Сундушникову".

- Ну, вот я и на свободе. - Блондин показал в улыбке непорочно розовые десны. - Хулио Иванович, - обратился он к Недбайлову, - я думаю, он нам пригодится. Со своим выходом на Москву. А?

- Может, и пригодится, шиш, - отозвался полковник. - Пошли, корреспондент.

Моим первым побуждением было отказаться. Какого черта? Но тут пришло в голову, что меня приглашают вроде бы в штаб заговорщиков. Какой уважающий себя журналист откажется от такой возможности?

И я зашагал за ними. Мы поднялись на второй этаж, прошли в глубь коридора и вступили в покои, пошловатая роскошь которых носила название "люкс". Особенно замечательны были фрески, изображающие полуголых вакханок, несущихся в безумной пляске вокруг пузатого самодовольного Вакха, или, если угодно, Диониса.

В самой большой из трех комнат этих апартаментов сидели за накрытым овальным столом люди, не менее дюжины, и среди них - маленький человечек с колючими черными точками вместо глаз, в коем я узнал Анциферова, и коренастый контр-адмирал Комаровский. Огромную фуражку он снял, и теперь гладко выбритая голова поблескивала в свете люстры.

- Это еще кто? - вперил в меня Анциферов свои точки. - Кого привели? Зачем? Нам не нужны лишние.

- Успокойся, Степан Степаныч, - благодушно сказал Сундушников нервному человечку. - Это московский журналист, он нам понадобится.

Сундушников сел рядом с Комаровским, налил в две рюмки коньяку, одну протянул мне.

- Как тебя зовут? - спросил он. - Дмитрий Сергеич? На, выпей. Надеюсь, ты не из этих гадов демократов.

- А где наш Ибаньес? - спросил я, сев за стол и оглядевшись.

- Наш Ибаньес - не наш, - ответствовал Сундушников. - Он под домашним арестом. Так вот для чего ты нам нужен, Дмитрий...

Мне не нравится амикошонство, вообще этот Сундушников со своим пестрым галстуком не нравился. Но, как я уразумел, именно он, укравший бюст Инессы Арманд и посаженный за это в тюрьму, был здесь главным закоперщиком.

- Мы начинаем новую главу в истории России, - вмешался Анциферов торжественным тенорком. - Как и сто лет назад, возмущенный народ берет власть...

- Постой, Степан Степаныч, - прервал его Сундушников. - Мы не на митинге. Дмитрий, сегодня ночью в Приморске произойдет революционная смена власти...

- Прогнившей власти! - выкрикнул Анциферов. - Народ, уставший от реформ, требует полного восстановления советской власти, единственной, которая справедливо...

- Да погоди ты, секретарь, - поморщился Сундушников. - Экой ты...

- Вот насчет народа, - встрял я, - имею вопрос. Рабочие мукомольного комбината - это ведь народ, верно? Я слышал, они не хотят реставрации советской...

- С мукомолами будем бороться! - раздался отрывистый бас Комаровского. - Мы не позволим. Они ответят. За каждый выстрел в сторону революции.

- Мукомолы попали под влияние еврейской и армянской буржуазии, визгливо пояснил Анциферов.

- А ну, замолчите! - повысил голос Сундушников. - Чего разорались? Ты, Дмитрий, человек со стороны, в наших делах не сечешь и не надо. Давай рюмку. - Он плеснул мне еще коньяку. - Дело вот в чем. Наше выступление поддержат в области, это схвачено. Но мы, конечно, думаем за всю страну. Мы тут составили обращение к народу России и поручаем тебе передать его по факсу в Москву. В твою "Большую газету". Где обращение?

- Сейчас, - засуетился Анциферов, водружая на нос очки. - Сейчас, Геннадьич, одну минутку. Тут формулировку надо уточнить.

- Давай, давай, некогда уточнять. - Сундушников вытащил из пальцев маленького человечка бумагу и протянул мне: - На, читай.

Текст обращения, набранный на компьютере, был исполнен торжественности и велеречивости. "Двадцать лет реформ были несчастьем для России... Сверхдержава отброшена на третьестепенное место... Реформаторы, узурпировавшие власть, разорили, разграбили богатейшую страну, обрекли народ на нищету, безработицу... Грабительский капитализм" - ну и подобное. Дальше обосновывалась необходимость возвращения к социализму, к "справедливому распределению общественного продукта"...

Я скользил глазами по этим воспаленным строчкам и вдруг насторожился, услыхав фразу Недбайлова: