Владимир Венгловский - Радужные небеса

Тогда мы посчитали статью газетной уткой.

– Спасибо, Потапыч, очень интересно, – сказал я, возвращая газету в его сумку. – А главное, познавательно.

Во дворе вновь появилась Маша с двумя чашками чая – для меня и Потапыча. Мы вместе с ним устроились на лавке в тени под деревом. Маша подошла сзади и облокотилась мне на плечи.

– Связи со столицей все нет? – спросил Потапыч.

– Нет, – ответил я, погладив спустившуюся мне на грудь руку жены.

В подвале гудел электрогенератор, компьютер работал, но Интернета не было. Мобильная связь тоже отсутствовала.

– Как там, интересно, – вздохнул Потапыч. – Сражаются ли наши еще?

– Вчера я видел военные самолеты. Три штуки. Летели на восток. Значит, кто-то еще дерется. Хотя все уже кончено.

– Эх-х-х… – махнул рукой Потапыч, расплескивая чай, отчего на его рубашке появились несколько новых пятен. – Давай как-нибудь вечерком раздавим чекушку? У меня еще одна припрятана со старых времен, хе-хе.

– Почему бы и не раздавить, – согласился я. – Очень даже можно раздавить.

– Я вам покажу! – Машины накрашенные коготки впились мне в шею. – Алкоголики! Только посмейте!

– Ладно тебе! – Я поднялся и обнял жену.

– Ну, молодые люди, оставляю вас наедине.

Потапыч поставил чашку на лавку и поковылял к калитке. Прежде чем уйти, остановился, оглянулся и заговорщицки подмигнул.

– Ванек, ты все же подумай насчет этого дела. – Он щелкнул себя по шее и, заметив гневный взгляд моей жены, шутливо поднял руки. – Все! Ухожу-ухожу.

Лешка с друзьями с самого утра убежал на озеро ловить рыбу, и мы с Машей были предоставлены самим себе. Работа подождет.

– Что ты делаешь? – наигранно возмутилась моя жена, когда я повел ее в дом.

– Там прохладно. – Я расстегнул застежку на ее спине. – Там хорошо. И вообще загорать вредно. Успеешь еще.

Я поцеловал жену в шею и вдруг вспомнил засохшую струйку крови в этом же месте, когда я увидел Машу в морге на опознании.

– Ты чего? – тихо спросила Маша. – Что случилось?

Я вернулся на лавку и опустил голову на руки.

– Что-то не так? – Маша села рядом. Погладила меня по голове.

– Все нормально. – Я через силу улыбнулся. – Все хорошо. Ты иди загорай. Я еще чуть-чуть посижу.

– Вперед! Быстрее!

Мой отряд – все оставшиеся в живых десять человек – шли по центральной улице. Мы собирались довести до тернии автоматическую тележку, несущую ядерный заряд, пройти сквозь туннель в космосе на планету мимиков и по возможности уничтожить их командный центр.

Вдоль дороги стояли одноэтажные дома с проломленными стенами и выбитыми окнами. В одном, с уцелевшим деревянным петушком над дверью, жила старая Клавдия, у которой я в детстве таскал яблоки.

Из дверного проема вырвался мимик – клубок лап и щупалец. Я упал на колено, вскинул автомат. Разрывные пули прошили тело чужака, вырывая ошметки мяса. Оторванное щупальце отлетело на середину улицы. Оно извивалось, словно огромная змея, оставляя на земле чернильные кляксы. Деревянный петушок над входом пошатался на перебитой ноге, а потом упал в кучу трепещущей плоти.

– Справа! Берегись, капитан!

Рядом стрелял Чижик, самый молодой из «коршунов».

Мимики лезли со всех сторон. Я выпустил почти весь рожок в раскрытую пасть мимика, полную острых зубов. Пули разорвались у него внутри, и меня забрызгало черной кровью. Двух одинаковых мимиков не существует. Разумны ли они? Я не знаю. Никто не знает. Может быть, они копируют не только наши страхи, но и мысли и переживания? Полная мимикрия? Определенно у них где-то должен быть главный. Тот, кто управляет их действиями.

Калитка открылась, во двор вбежал Лешка.

– Папа! Пойдем со мной на рыбалку! Пожалуйста! Олег и Колька ушли! А там самый клев! У меня вот такой карась сорвался!

– Клев, значит? – Я с сомнением посмотрел на полуденное солнце. Работать не хотелось. – Ладно, пойдем.

И мы пошли, оставив Машу загорать в шезлонге.

На улице было по-прежнему пусто. В соседнем доме жила глухая баба Клава, вечно сварливая и всем недовольная старушка, у которой мы покупали молоко. Еще дальше снимала дом молодая семья – Павел и Оля. Маша жаловалась, что порой по ночам они слишком шумные. Перед Лешкой неудобно, если он проснется. Но сама Машка от далеких вздохов и вскриков уснуть не могла, да и мне не позволяла.

В самом начале улочки в доме с провалившейся крышей обитал Потапыч. Я снова вспомнил его бегущим по дороге. На стенах пустых домов с выбитыми стеклами виднелись следы от когтей и пятна засохшей крови.