Антон Фарб - Авадон

Так, подумал Лимек. А теперь спокойно. И без резких движений. Приобняв мертвеца за плечи, как закадычного дружка, сыщик деловито обшарил его карманы. Ни денег, ни документов, ни информации о Коверкотовом. Только ключи от меблированных комнат в Вааль-Зее, где журналист жил (вернее, ночевал и водил шлюх). Ключи Лимек не взял.

Ай-яй-яй, подумал он, как нехорошо все получается... Сыщик встал, отряхнул пальто и побрел, не оглядываясь, в сторону Набережной.

Желтый фургон обогнал Лимека на углу улицы Сарториуса, возле трамвайной остановки. Резко остановился, вырулив правыми колесами на тротуар и взвизгнув тормозами. Собственно, это был даже и не фургон, а просто большой и длинный автомобиль из тех, что называют "семейными". Если бы не канареечно-желтый цвет, он сошел бы за карету скорой помощи.

Лимек расстегнул две верхние пуговицы пальто и быстро огляделся по сторонам. Белый день, на бульваре полно народу. Они не посмеют.

Из фургона вылез Коверкотовый. Челюсть его поддерживал сложный проволочный бандаж, лицо отекло, а под глазами набрякли лиловые синяки. В руке Коверкотовый держал пухлый кожаный саквояж.

- Топ"ый тень, - сказал он, с трудом ворочая языком, и попытался улыбнуться. Зрелище вышло жутковатенькое.

- Добрый, - кивнул Лимек.

Коверкотовый вдруг подбросил саквояж к груди, поймал его левой рукой, а правой ловко расстегнул защелку. Саквояж раскрылся, и внутри что-то стеклянно брякнуло. Лимек рефлекторно сунул руку за пазуху, нащупав рукоятку револьвера, но в этот момент сыщика схватили сзади за воротник и резко дернули. Пальто, расстегнутое лишь наполовину, съехало с плеч и плотно прижало руки Лимека к бокам. Кто-то схватил его за ноги, а тип, проделавший ловкий трюк с пальто, обхватил сыщика за запястья - как будто надел стальные браслеты. Лимек рванулся, но втуне: в одно мгновение он оказался беспомощен, словно спеленатый младенец.

Тем временем Коверкотовый выудил из саквояжа маленькую склянку с желтым ярлычком и комок ваты. Поставив саквояж на землю, он вытащил пробку (она громко чпокнула), приложил вату в горлышку и опрокинул пузырек вверх дном.

Лимек опять дернулся и подумал: может, закричать? Прохожие на бульваре Фокалор, как ни в чем не бывало, проходили мимо, старательно отводя взгляды.

Коверкотовый подошел к Лимеку так близко, что сыщик смог рассмотреть лопнувшие сосудики у его в глазах. А все-таки славно я его приложил, успел подумать Лимек, прежде чем Коверкотовый прижал к его лицу вату, и в нос ударил резкий запах хлороформа.

Во рту было сухо. Сухость эта начиналась где-то на языке, охватывала нёбо и спускалась ниже, по горлу и пищеводу до самого нутра, раздирая голосовые связки и заставляя организм всем своим естеством жаждать глотка воды.

Как ни странно, голова не болела. Лимек осторожно открыл глаза, ожидая увидеть белый потолок больничной палаты (в лучшем случае), или серый и мокрый потолок тюремной камеры (в худшем), но наверху было небо - густо-фиолетовое, с мириадами звездных блесток. Сыщика бросили на улице. Вот почему так неудобно лежать: в спину впивалось что-то острое и угловатое. Все так же осторожно, в ожидании грядущей головной боли - ощущение, будто с похмелья, в затылке еще не ломит, но подкатывающая к горлу тошнота и общая вялость подсказывает: сейчас ка-ак даст по черепу изнутри отбойным молотком! - Лимек приподнялся и огляделся.

Он лежал на груде дробленого кирпича, причем ноги сыщика оставались на тротуаре, а голова свесилась на вымощенную булыжником проезжую часть. И тротуар, и мостовую, и битый кирпич покрывал толстый слой серой пыли. Она же висела в воздухе: не мягкая, пушистая домашняя пыль, а колючая холодная взвесь, будто бы только что проехала колонна тяжелых грузовиков, вроде тех, что каждую ночь во время войны рычали на улицах Авадона. Тишина вокруг стояла гробовая, а из-за пыли все казалось зернистым и черно-белым, как старая кинопленка.

Преодолев головокружение, Лимек перевернулся на бок, оттолкнулся локтем и встал. Покачивало. Судя по небу, стояла поздняя ночь, но все вокруг было видно, как в ранних сумерках - надо только чуть-чуть напрячь зрение, сфокусировать взгляд...

Лимека окружали старинные, заброшенные дома в язвах отвалившейся штукатурки. По середине мостовой проходили трамвайные пути. Слева, метрах в тридцати от Лимека, рельсы были вырваны из земли и загнуты вверх неведомой силой. Справа улицу перегораживали оплетенные колючей проволокой противотанковые "ежи", за ними виднелась шестиметровая стена из шлакоблоков, вся в застывших потеках наспех положенного цементного раствора.