Александр Левин - Вчерашняя мышь. Сборник прозы

Слова – костыли. Артикуляция кастрирует смысл. Я ничего не смогу вам рассказать или объяснить, сама необходимость говорить оскорбляет меня. Давайте так. Какая конкретно информация вам нужна, комиссар? Или вы не комиссар, как мне вас называть?

Почему бы вам просто не подключится к этой болванке и не отсканировать мою память? И не надо мне тут про личное пространство… Я знаю, что вы собираетесь сказать, – что вы должны сказать , – но этот архаизм, возвращенный к жизни под нужды каких-то неуклюжих засранцев, в конце концов сожрет нашу систему взаимоотношений, и довольно быстро, глазом моргнуть не успеете.

Глеб Шульгин, 2087 года рождения. Работаю преподавателем общей теории сознания на кафедре постантропологии в Едином институте гуманитарных наук в гибридной коммуне Москва-3.

Модификаций не имею, к бионету не подключен.

Да, мир до Оптимизации я помню, хотя мне было лет пять, наверное, но… вам точно нужно именно это, комиссар?

Что меня беспокоит, когда думаю о прошлом? Я не понимаю, как люди могли существовать на таких огромных территориях. В теории все ясно, но вот как попытаюсь вообразить… Чудовищное количество людей, заключенных в искусственные границы территорий, причем не только физически, и при этом лишенных обыкновенных условий для жизни. Решительно непостижимо. Знаете, сколько душ занимало полезную площадь планеты в конце прошлого века? Не поверите – почти в двадцать раз больше, чем сейчас.

Помню какие-то скрипки… не музыка, а скорее скрежет, даже вой. Желтая бляшка луны на черном небе. Подземные переходы, откуда несет гнилой водой и дерьмом. Мужчины и женщины с красными глазами, надвигающиеся из тьмы, как ходячие мертвецы. Всё кусками. Девочки с бантиками то ли розового, то ли синего цвета, счастливые, веселые, заряженные. Шагающие в будущее под ярким солнцем перемен.

Это время вакцинации, или немногим позже…

Помню, как захлопнулась входная дверь. Трахнуло так, что с потолка упал кусок штукатурки, похожий на карту Казахстана. Я стоял в коридоре нашей старой квартиры в пятиэтажках, стоял рядом с мамой, которая пыталась не дрожать, и прислушивался к звуку шагов отца. Дело было еще до того, как наш район внесли в список реликтовых.

Шаги затихали – это уходил старый мир.

Мой отец был программистом, и он едва ли не первым попал под социальный каток. В считанные месяцы после запуска Подвала работу потеряли сотни миллионов людей по всему миру… Машинам просто не нужна оказалась наша с вами помощь.

Помню мокрые зеленые глаза мамы. Несчастная боялась будущего. А для борьбы со страхом все средства хороши. Вот, что я помню четко, настолько, насколько сегодня вообще можно доверять памяти. Только встает солнце, но уже жарко. Воздух медленно наполняется гортанным дребезжанием, микрофон усиливает этот звук, подхватывает и волочет над домами, как ржавую цепь по песку. Этот звук – азан, утренняя молитва.

Понимаете, о чем я? Религия – самое страшное из случившегося с человеком за последние семьдесят тысяч лет, но это понятный механизм, создающий ложное ощущение комфорта.

Хорошо сохранились у меня в голове последние минуты, проведенные с мамой. Она без косметики, в черном платке, губы – страшной бесцветной ниткой, руки сильные, в глазах пустота. Мы в большой светлой комнате.

Она хотела меня спасти, от мира, где компьютеры пробираются тебе в ДНК, мира, в котором от тебя больше ничего не зависит, большого чужого мира, помещающегося на сервере размером со старый комод (вижу вы удивлены, не застали эпоху кварцевых серверов?).

Скорее всего, знаете, мать действительно готова была меня убить, и убила бы, кабы не полицейский дрон. Бам!..

И все кончилось. Имею в виду не только мамину смерть, но и эту идеологическую пакость. Инспекторы решили почти все проблемы, и пусть некоторые говорят, что у нас отобрали, мол, право выбора и все такое, но на кой черт оно было нужно, такое право?

Луо твердят, что это историческая травма , о которой ни в коем случае нельзя забывать. Важно всякий раз, по поводу и без, проговаривать этот ад. Бунт машин, геноцид, апокалипсис… да только ЕИ не убили ни одного человека, комиссар, и это довольно забавно: всем известны факты, но помнит и понимает их каждый по-разному. Для луо Системы убивали, но на самом деле они просто позволили нам убивать друг друга… Так вот что вам нужно…

О, я восхищаюсь Системами! Иначе и быть не может. Они идеальны, они куда правильнее нас. Их решения беспристрастны и эффективны, им незачем бояться прекращения физического существования, у них не бывает кризиса идентичности. Но я никак не могу заставить себя стать… нет, даже не одним из… Такое заявление было бы слишком самонадеянным. Однако мой варолиев мост – только мой. Но не подумайте, к луораветланам 1 1 Народ, коренное население Чукотки, буквально означает «настоящие люди» я отношения не имею, даже напротив. Я ретроград, да, но они, увольте, со своими дурацкими правилами, поправками и настоятельными рекомендациями, слишком прицепились к маркерам. Перестали понимать, зачем , сосредоточившись на том, как… Гламуризировали свою борьбу, через что поимели сами себя. Ведь, чисто технически, уже лет тридцать, как им попросту не с кем сражаться.