Алексей Жарков - Избранные. Революционная фантастика

Тотчас же оба призрака выпрыгнули наружу и замерли, ослеплённые. Только и различило привидение домохозяина, что белый свет и в нём ангела в белых одеждах. И вопросил ангел громким шёпотом:

– Тю! Куда ж это вы? Я же только посмотреть хотела… А ты, Васька, как тут оказался? Ты же тогда… того… Ой!

Тут ангел, только что проделавший вульгарный жест повешения, повернулся к двери, легко щёлкнул выключателем, захлопнул дверь, навесил крючок. И в жёлтом свете электрической лампочки, свисающей на проводе с лохмотьями паутины, налился белый ангел красками обыденной жизни и оказался полненькой молодухой. В маленькой шляпке на коротких волнистых волосах, в светлом костюмчике с почти мужским пиджачком и длинной юбкой, а сидело всё на толстушке, как на корове седло. При всём при том показалась она призрачному Авдею Петровичу весьма привлекательной… Да это ж…!

– Господи, Анка, что же с тобою сталось? – раздался непривычно робкий голос физика-призрака.

– Что сталось? Родила я наконец-то себе ребёночка, Васька, вот меня и разнесло. Но все мужики как сговорились. Что хорошего человека должно быть много, вот какие у них теперича комплименты.

– Совершенно верно! Ты спрашивала, Анка, зачем я с того света вернулся? – трудно выговорил инфернальный поклонник, в пол уставившись. А по лысой голове его и рукам принялись гулять ярко-жёлтые волны. – Неужто сама не догадалась? А чтобы тебя того… приголубить.

Анка вытаращилась. И показалось призрачному Авдею Петровичу, что близко посаженные глаза её вот-вот сольются, и превратится бабёнка в сказочного циклопа. Тут губы её растянулись в лукавой улыбке.

– Да ладно. Я же не отказываюсь. Ежели чего обещала, завсегда своё обещание выполняю. Вы же, гражданин бывший домохозяин, будете у меня вешалкой. И руки по швам! Носом в дверь – и не подсматривать! А ты, Васька, что стал столбом? Давай раздевай меня, распутник, а свои вещички складывай вон в сундук.

– Может, мне выйти погулять? – предложил для порядка третий лишний.

– Куда в таком зелёном виде? И с таким голосом? Народ пугать? Чтоб милицию вызвонили? Носом в дверь, я сказала, этого за глаза станет.

И на плечо ему упал бостоновый пиджачок, на второе – юбка, а по кладовке пахнуло ароматом духов «Любимый букет императрицы», вот только, если бы напомнил кто тогда, что теперь они называются «Красной Москвой», призрак Авдея Петровича не понял бы ни слова, а только замычал бы в ответ – до такой степени привлекли иные, живые ароматы, и завладело им зрелище. Разумеется, не отвернулся он к двери, а только закрыл глаза. Анка, оставшаяся в одной шляпке, не знала, что Авдей Петрович теперь прекрасно видит сквозь веки, а зеленоватый оттенок только придаёт увиденному обаяние утончённой пикантности. Да к тому же толстушка продолжала, словно десятник на стройке, командовать партнёром. Потустороннему созерцателю, само собой, при этом кое-что припомнилось из сокровенного общения с его драгоценной Машенькой, после рождения дочерей тоже несколько располневшей. Но им с женой и в голову бы не пришло устроить любовный поединок в кладовой – и стоя, уподобляясь лошадям. Увы, наблюдения недолго продолжались: афронт случился с некстати предприимчивым призраком учёного.

– Оно и к лучшему, а то подзалетела бы я… таким голубеньким… Чем это я подзалетела бы, миленький? – бормотала Анка, одеваясь. – Я тут с вами завозилась, мальчики, как бы грузчики моего Виленчика вместе с манежем не вытащили…

– Потусторонним эмбриончиком, – убито буркнул ухажёр. – И это вряд ли.

– Спасибо, Васенька, позабавил… Эфиопчиком, говоришь? А свою голову, миленький, в следующий раз рукой придерживай… В следующий раз? Гм… Я и позабыла, мальчики, зачем пришла. Всех нас, жильцов, из квартиры выселяют. Я выкричала комнату не хуже на Плющихе, спасибо сталинскому Моссовету, а кое-кто оказался в Марьиной роще. Всё-таки обидно, знаете. Всем говорила для форса, что живу в особняке, а уж потом уточняла, что в коммуналке.

– А с чего бы это переселение народов? – прозвякал сине-зелёный Авдей Петрович.

– Разве я ещё не сказала, мальчики? Сейчас идёт капитальный ремонт в здании НКВД на Лубянке, и сюда будет переведены на это время чекисты из одного отдела.

Призраки переглянулись. Уже несколько притухший Василий, в семейных трусах и носках на подтяжках, кивнул коллеге и повернулся к Анке.

– А зачем ты пришла ко мне, то есть в кладовку? – спросил он.

– Какое, милая, у нас число сегодня на дворе? – спросило привидение Авдея Петровича.