Виктор Эфер - Похитители разума

Стрела ровной улицы Таунус, обрамленная архитектурным ансамблем фешенебельных отелей и превосходных вилл. Невдалеке от кургауза он разыскал пансион и вбежал без стука в комнату Магды.

— Отец! Откуда ты узнал, что я здесь? — воскликнула изумленная Магда, застыв с пуховкой в руке. Она была одета и пудрилась, очевидно, собираясь куда-то уходить.

— Благодари моего патрона и тайную полицию, — недовольно произнес Боно.

— Не понимаю?

— Понимать особенно нечего. Через четверть часа мы уезжаем в заповедник, иначе тебе грозит арест и тюрьма.

— Тюрьма?! Ты не пьян, отец?

— Поспеши, Магда, и оставь глупые вопросы.

— Я должна увидеться с одним человеком. Попрощаться хотя бы!

— Никуда!

— Отец!..

— Немедленно идем в машину, — крикнул японец, схватив за руки Магду, — или… я оставлю тебя на попечение германской тайной полиции…

Магда с чемоданом и картонкой вышла впереди отца. Всю дорогу они не проронили ни слова.

Лишь когда за их автомобилем захлопнулись железные ворота, глубокий вздох вырвался из груди Магды.

— Вот мы и дома, — мрачно произнес японец, выходя из машины. Он повел дочь к небольшому, повитому плющом коттеджу. Поднявшись на второй этаж, он отпер комнату.

— Вот твои апартаменты.

— Благодарю! Что же, ты хочешь заточить меня в монастырь? — иронически спросила Магда.

— Не собираюсь.

— Чему же я обязана?

— Плохое поведение… Ты должна была быть арестована за связь с каким-то типом.

— Это тот студент… Что с ним?

— Не знаю ни о каком студенте. Я думал, что моя дочь гораздо благоразумнее.

Магда пожала плечами и обвела скучающим взором обстановку комнаты.

— Что меня здесь ждет?

— Работа… Простая и бесхитростная… Ты ведь медичка?

— Нет, я филолог.

— Ты же писала, что занималась медициной?

— После я перешла на юридический факультет.

— Ты довольно непостоянна.

— Очевидно, пошла в отца, — колко возразила Магда.

— На что намекает моя дочь? — осклабился Боно.

— На твою перемену профессии. Из хорошего циркового режиссера ты стал, очевидно, плохим профессором.

— О! Ты стала дерзка. Но лучше поговорим о деле.

— Я слушаю.

— Здесь, в моем научном бюро, ты в безопасности и будешь работать, используя свои медицинские познания… Учиться… Совершенствоваться. Потом помогать мне.

— Но если я не захочу?

— Этого хочу я, а этого достаточно.

Магда пожала плечами, возразив:

— Насилие над свободной волей собственной беззащитной дочери?

— Я вижу, что университет принес тебе некоторую пользу: ты заговорила словами скверных брошюрок…

— Ты продался сатане.

— Ты, очевидно, устала с дороги и поэтому такая нервная. Поговорим в другой раз.

Боно Рито бесшумно удалился. Магда долго ходила по комнате, рассматривая безделушки и книги на этажерке. Кроме нескольких бульварных романов и передовой беллетристики, было несколько медицинских книг. На видном месте лежал настольный справочник по микробиотике. Магда в припадке злости швырнула книгу. Она толкнула дверь, оказавшуюся запертою. Девушка нажала кнопку звонка и в комнату явилась незнакомая пожилая горничная.

— Принесите чего-нибудь поесть.

Подкрепившись кофе, Магда успокоилась и, усевшись в любимой позе, с ногами на диван, перелистывала книгу. Кто-то завозился за дверью, сморкнулся, по-старушечьи чихнул и нерешительно постучал.

— Войдите! — крикнула Магда. В комнате раздались тихие, робкие шаги и девушка, подняв голову, обрадовано вскрикнула:

— Зула! Зула! Как ты постарела?

Магда взглянула на сморщенное и неприятное лицо старой обезьяны. Она почти забыла девушку, удивленно рассматривала ее помутневшим взором человечьих глаз и тихо, но жалобно заскулила. Обезьяний плач выражал беспредельную грусть и плохо влиял на настроение Магды, и так бывшее довольно минорным.

Зула, усевшись на диван, прижалась к Магде и нервно теребила волосатыми пальцами кончик своего кружевного чепчика.

Девушке вскоре надоело общество ее старой няньки; она искала в буфете чего-нибудь съестного для подачки обезьяне, но ничего не было. Магда возмущалась отцом:

— Помешался он, что ли, оставив меня в обществе выжившей из ума обезьяны…

Три дня пыталась она выйти из своего пленения, но все напрасно. Массивная наружная дверь коттеджа была наглухо заперта, а в окна предусмотрительно вставлены железные решетки.

Наконец явился, нетерпеливо ожидаемый Магдой, ее отец.

— Здравствуй, Магда! Как ты себя чувствуешь?