Ирина Юсупова - Расскажи мне обо мне…

– Да я забыла, когда была в поликлинике! – она поморщилась. – Жутко не люблю по врачам ходить! А тут справка кончилась… я в бассейн хожу, в группу аква-аэробики, ну я и…

– Все! Вы меня убили! – перебил ее Кирилл и, смеясь, откинулся на спинку. – Поделитесь, где источник вашей энергии!

– Нет никакого источника, я же говорю, просто очень люблю жизнь. Так вот, если честно, справки мне всегда соседка достает. Ну, да, да… Не надо изображать возмущение! Жульничество, конечно. Но я здорова! И кожных болезней у меня нет! А тут она срочно к сыну уехала, в Новгород, внук тяжело заболел, сидеть некому. Ну, я и пошла в поликлинику. Ох, как они обрадовались! Я же там лет пятнадцать не была. Послали на полную диспансеризацию. Хирург что-то заподозрил, отправил к онкологу, и понеслось… Главное, до этого у меня и не болело ничего! А как сказали… прямо мистика! И, потом у меня какой-то быстротечный рак, я названия не помню. Еще два месяца назад, говорят, никакого рака и не было. И чтобы его отловить, нужно было бы прописаться в поликлинике и ежедневно ходить на эту самую диспансеризацию. Вот, собственно, и вся история…

…Она опять проснулась. За окном было темно. Хотя… это же не окно, Антон говорил, это монитор, передающий какой-то реальный пейзаж. Насколько она помнила, они находились сейчас где-то на уровне десятого этажа, но только под землей, и "окна" делались по советам психологов, для создания правильной эмоциональной атмосферы коллектива. Кирилл все так же сидел за монитором. Она начала потихоньку осматривать комнату. Увидела весело сияющую из-за аппаратуры лысину "Лады" – Виктора Евгеньевича, профессора. Его так звали за вечную присказку "Ну, ладушки!". Скосила глаза на какую-то возню слева – там Игорь, опутанный проводами, что-то подсоединял к ее "чудо-кровати".

– Елена Игоревна! – тут же позвал ее Кирилл. – Если проснулись, не молчите! Что я могу подумать?

– Кирилл, вы когда последний раз спали?

– Вопрос, конечно, интересный, но чисто риторический. Говорите, говорите еще что-нибудь.

– Мне что-то мешает смотреть. Не пойму что.

– Ваши ресницы. Мы их чуть-чуть удлинили и загустили. Привыкните.

– Но зачем? – искренне удивилась она. – Моя старая внешность меня вполне устраивала. И потом, зачем старухе длинные ресницы… ой, так я что, уже не старая?

Она, насколько могла, скосила глаза вниз, на свое тело. Две заманчиво торчащие под простыней выпуклости не оставляли никаких сомнений – там, внизу была уже НЕ ОНА. Сердце забилось так сильно, что Кирилл сразу же бросился к клавиатуре, и она опять забылась…

…А тогда, у нее же дома, Кирилл отсканировал все ее пальцы и радужку – для прохода в лабораторию, записал все в свой ноутбук.

– Значит так, я не прощаюсь. Часам к двум за вами заедут. Тот самый шофер, что нас сюда привез, помните? Его Женей зовут. С собой ничего не берите, еще вернетесь. Ну, я пошел? – на пороге остановился. – Все еще можно отменить. Помните об этом. Когда уже будет нельзя, я скажу.

Ушел. Высокий, худой, взлохмаченный… А ей всегда нравились аккуратно причесанные, с хорошей стрижкой… Как Василек… Да он и не имел права быть другим, ее Василь, ведь военные всегда аккуратны…

Она долго смотрела в окно вслед уезжающей Ауди. Нет, она не передумает!

Решительно подошла к телефону, набрала номер Виты:

– Я дома до двух. Хочешь – приезжай.

…Вита ворвалась в дом как всегда, подобная рыжему урагану.

– Ох, ну и кавалер у тебя был, – зажмурившись, потянула носом. – Крутые духи! Ну, шикарный мужчинка! Ну, давай, рассказывай! Ну, мне-то можно! Я – "могила"!

– Рассказывать особенно нечего, чайку попили, поболтали…

– Ну, бабуленька! Ну, что ты меня за суслика держишь? А почему тогда мне было нельзя? При всех остальных можно, а тут вдруг "здра-а-а-асьтиии-приехали" и нельзя? Щас как оби-и-ижусь!

– Вита. Слушай, я должна сказать тебе что-то очень серьезное…

Вита уже уминала за обе щеки оставшийся бисквит и, с набитым ртом, сделав страшные огромные глаза, сказала зловеще:

– Все ясно, ты "залетела". Не переживай, материально и морально поможем, будет сын полка! Класс! А то у меня только двоюродная бабушка, хочу двоюродного дедушку!

– Вита…

Наконец, внучка что-то уловила в ее голосе, узкое личико сразу побледнело (такая тонкая кожа!):

– Бабуль, ты что обиделась? Ну, ты же самая-самая! Ну, я же шучу!

– Я не о том. Вита, это был… врач. Я очень больна, и жить мне осталось, может, чуть больше недели… рак…

Вита молча смотрела ей в глаза. Видела, что не шутит. Последняя краска уходила с этой милой родной мордашки…