Андрей Валентинов - Аргентина. Крабат

Мужчина встает, пытается улыбнуться, затем идет к двери, берется за блестящую медную ручку.

– А тебе – спасибо. За «папу».

Девочка отворачивается, глядит в окно.

– Вещи я соберу сама.

Кай и Герда познакомились в Шанхае. Ей четыре года, ему – двадцать. На нем – новый черный костюм, пошитый к свадьбе, на ней – синее платье-«матроска», белые полосы на воротнике, белый бант на груди.

Их представили. Марек Шадов протянул руку, улыбнулся. Гертруда Веспер взглянула исподлобья:

– Ты еще один дядя?

«Она очень хорошая, – предупредила жена. – Но… Вообрази, что это я. О’Хара и мистер Мото не договорились, началась война, и мы с тобой случайно встретились».

Марек присел, согнал с лица ненужную улыбку. Поглядел прямо в светлые глаза-ледышки.

– Не «еще один». Ты поверь, а я очень постараюсь, чтобы это стало так.

Гертруда Веспер немного подумала.

– А пожимать руку – обязательно?

– Нет, – усмехнулся он. – Совершенно необязательно!

– Тогда держи!

И она протянула ладонь.

Женщина попыталась заснуть. Выпила лекарство, задернула занавеси. В номере сразу же стало темно, слишком темно, и она впустила внутрь узкую полоску солнечного огня. Разделась, легла на кровать, прикрыла веки. Но свет не исчез, превратившись в большое желтое пятно с рваными краями, словно кто-то плеснул краской прямо в зрачки.

Открыла глаза, наскоро вспомнила, какие лекарства еще есть в сумочке. Телефон на столике, можно поднять трубку и вызвать врача.

На какой-то миг стало страшно. Ей скоро тридцать.

Всего только…

Уже…

Она носит с собой целую пригоршню упаковок с таблетками, каждые полгода ложится в клинику, читает медицинские журналы. Что будет через год? Через три? Стоит ли оно того? Ей все время кажется, что лучшее впереди, но дни сгорают один за другим, и сегодня ничуть не лучше, чем вчера.

Мысли прогнала. Она делает что хочет, идет своей дорогой, добивается всего, чего желает. А это – главное. Иначе… А иначе не было б ничего – как и ее самой. «Проститутка из портового борделя, которая ничего не умела и всего боялась». Она не простила О’Харе этих слов, но босс был прав. Ошибся в другом – нельзя лепить из глины собственное подобие, а после оживлять. Големы злопамятны…

– Война – отец всему, – сказал как-то О’Хара. – Не помню, чья мудрость, но это действительно так.

– Гераклит Эфесский, – не думая, отозвалась она. – Если полностью: «Война – отец всему и царь».

Их последний год в Шанхае. Вместе уже давно не живут, у него в особняке – очередная любовница, девчонка-китаянка, она купила маленькую квартирку во французской концессии. Узкий переулок, выходящий на авеню Жоффр, третий этаж, дверь с двумя замками. С боссом виделись на службе, но иногда, и такое случалось, он просто заходил поболтать. Зашел и сейчас. Поцеловал в щеку, выставил на стол бутылку светло-красного «Dynasty Cabernet Sauvignon», ее любимого.

Присел в кресло – нога за ногу, подбородок вверх.

Закурил.

Пепельницы в квартире не было, и она поставила на табурет обычное фарфоровое блюдце.

– Гераклит Эфесский… – О’Хара прищурился, резким движением стряхнул пепел. – Иногда на тебя страшно смотреть, Лиззи.

Она была Ильзой, но босс называл ее только так.

– Когда мы впервые встретились, ты была голая, с синяком на левом боку, и от тебя скверно пахло. Пришлось отправить тебя под душ. Потом ты училась шлепать на пишущей машинке, затем спросила у меня, что такое двойная бухгалтерия и чем она отличается от тройной… А не так давно я сообразил, что ты танцуешь вальс лучше, чем я.

Она слышала это не в первый раз. Пожала плечами, открыла сервант, чтобы достать рюмки.

– Ты недоволен?

О’Хара захохотал, громко, привычно, но смех на этот раз показался ей каким-то ненастоящим, словно жестяным. Затем стер улыбку с лица.

– Если бы у меня был такой сын, Лиззи, я бы горя не знал. Но мой балбес только и умеет, что гонять на спортивном авто и тратить мои деньги на модные галстуки из магазина на Грин-стрит. В детстве он любил отрывать крылья у бабочек. Думал, поумнеет, увы… Но я пришел не жаловаться. Скоро мне уезжать из Китая, а поэтому… Есть разговор, Лиззи!

Золотисто-зеленое вино, мягкое цветочное послевкусие. Сизый табачный дым, негромкий спокойный голос. В таком тоне босс беседует только с самыми серьезными клиентами. Сделка на миллион…

– Ты каждый день задаешь много вопросов, Лиззи. Не все они мне нравятся, но я отвечаю, куда деваться? Ты теперь незаменимая, сам вырастил, сам воспитал. Но ты ни разу за эти годы не спросила, ради чего, ради какой цели я приехал в Шанхай. Деньги? Само собой, как без них? Война – отец всему. Китайцы воюют, а значит, платят. Но когда я запретил продавать оружие генералу Янгу, ты даже не поинтересовалась причиной. А ведь это очень большие деньги – и они достались не нам.