Павел Шафранский - Виртос

Очередной сгусток эфемерных квадратов и линий начал собираться в новый образ.

– Боже, боже, боже, что я здесь делаю? Почему я не слушала… господи, выпустите меня, я все поняла, я не смогу, я не хочу! – истерично причитала моя напарница.

– Нужно убираться отсюда, – не отвечая на истерику Камерон, продолжал я собственный монолог.

– Четыре вектора, – прозвучал голос почти сформировавшегося персонажа, над которым уже появились слова «Ганс Брайт», – три смерти. Все, чтобы попасть в Противостояние. Хотите помочь себе – тогда помогите мне. Делайте, что я скажу, и у вас будет шанс выбраться.

– Да. Да, конечно, что я должна делать? – с готовностью закивала уродливой виртуальной башкой единственная девушка нашего трио.

Подневольная в подневольной? Как если бы сосед по палате в психушке, объявив себя Наполеоном, принялся отдавать приказы. Но если был шанс. Хоть один шанс…

– Что ты предлагаешь? – сухо отрезал я.

– Вы вообще сами кто, и как сюда попали? – деловито осведомился Ганс.

– Я здесь случайно, я не должна здесь быть! Мой папа – управляющий сектора! Меня мой… Мой бывший парень позвал меня на эту демонстрацию против Виртека. И еще там были реагенты, они нас арестовали, и куда-то везли, а потом… – затараторила Камерон, словно пытаясь вытолкнуть из себя все, что только могла.

Ганс посмотрел на меня. Вот так просто довериться непонятно кому, после того, как какой-то полоумный из моей же команды разгуливал передо мной с ножиком?

– Аарон? Кто ты? – вот уж всем вопросам вопрос.

Я оглянулся на девушку, заключенную в тело свинорылого карлика. Казалось, она ждала моего ответа больше, чем Ганс.

– Аарон Вудс. Меня зовут Аарон Вудс. Это все, что тебе нужно знать. Рассказывай, как нам свалить отсюда. Если тебе есть, что сказать.

Воцарилось молчание. Ганс переводил взгляд с меня на Камерон. Затем снова пристально уставился мне в глаза. Покровительственный взгляд раздражал – я мог выиграть этот конкурс гляделок, огромными пальцами выдавив этому парню его поросячьи глазки…

Усилием воли я взял себя в руки.

– Я не знаю, кто я. Не помню, – процедил я сквозь зубы, сверля Ганса взглядом.

– Или говоришь, что не помнишь. Какого хрена нулю делать в Противостоянии?

– Того же хрена, что и тебе, – брякнул я, напрягая мышцы и готовясь как следует приложить этого любопытного свиномордого выскочку. – Люблю, знаешь ли, погулять по Виртосу, – один мой тон уже был вызовом, – но если ты настаиваешь, я сочиню для тебя слезливую историю из прошлой жизни.

– А ты сможешь, нуль? Что ты знаешь о реальном мире, кроме своего имени? Работа? Семья? Друзья? – он делал выразительную паузу после каждого вопроса. – Что творится за пределами Виртоса? Сучье вымя, ты хотя бы название своей планеты помнишь? Название нашей самой лучшей в мире страны?

Сжав кулак, я шагнул вперед и замахнулся, чтобы врезать ему по его кабанье-черепашьей морде, но внезапная мысль пронзила сознание, словно пуля.

– Мегалополис, – сорвалось с моих уст.

ПОДКЛЮЧАЯСЬ К СИСТЕМЕ, ВЫ СМОЖЕТЕ МАНИПУЛИРОВАТЬ СЕТЕВЫМ АВАТАРОМ

Мегалополис… Проклятая клоака сгнивших человеческих судеб. Самая развитая страна в мире живет за счет того, что половина ее населения уткнулась рылами в корыта и жрет очередные медиа-отбросы, что выливает на них Виртек, а вторая половина – и есть эти отбросы. Правительство не решает вопрос, потому что Виртек и есть правительство. Глава совета директоров управляет всем гребанным континентом. Расскажи кому такое лет сто назад, не поверили бы, отмахнусь, как от мыслей о собственной жизни. Весь мир радостно следит за политическим и коммерческим успехом Мегалополиса и старательно подражает, распихивая все свое дерьмо по банкам Виртоса, экспоненциально развивая систему. Да и само это дерьмо радо запрыгнуть в камеру сенсорной депривации, лишь бы избавиться от ответственности за собственную жизнь. И тем, кто сдох в своем хрустальном гробу, можно позавидовать. Остальное отработавшее быдло сходит с ума без родного контейнера, а то и подыхает сразу после выхода – настолько привыкли умирать в векторах.

Но на это в нашем счастливом обществе не принято обращать внимание. Они ни черта не видят – им мешают высокие бортики корыта с отбросами, куда после работы спешит зарыться каждый обыватель. Стадо с радостью нацепило на себя рабские ошейники и просит добавки, так что миру нашему хана. С чего я только взял, что я смогу это изменить? С чего я решил, что, когда начнется…