Евгений Малякин - Скорость тьмы

И когда российский лидер пожимал ему руку, Стенли Кирби, вдруг остро похолодев, почувствовал: между пальцев ему ловко всунута крохотная записка. Как в старые добрые времена разведки каких-нибудь лохматых 17—19 веков… Записка! Передал лично президент другой страны. Забавно! Однако и максимально безопасно, что ни говори. В электронный век – не отследить никак.

Да, можно проигнорировать задание. А звучало оно так: найти в секретных разработках и лабораториях США или иных стран первопричину происходящего. Установить, в частности, и особо: был ли контакт на высшем уровне с инопланетным разумом, поскольку технология, останавливающая биологическое развитие человека от рождения до смерти на Земле отсутствует. И непременно передать найденное в Россию.

Можно было бы, наверное, в итоге даже отбрехаться от неизбежно раскрытого компромата на него, Стенли. Если он уйдет в отказ и компромат будет открыт, то он скажет, мол, враги в злобном отчаянии хотят подорвать разведывательную мощь Америки и сочиняют небылицы, а все видео и фото – ловкая подделка хакеров. Все-таки четверть века яркой и беспорочной карьеры в ЦРУ просто так не перечеркнешь никакой вражеской провокацией!

Однако Стенли понимал, что задание надо выполнить хотя бы потому, что оно четко совпадало как с его личными интересами, так и с интересами США, да и всего человечества. Ведь кто-то, или что-то наверняка стоит за небывалыми биологическими изменениями у гомо, это никак не может быть просто случайной ошибкой природы, возникшей вдруг и на пустом месте…

…Размышляя обо всем этом, Кирби выпил принесенную секретаршей чашку кофе со сливками и набрал зашифрованный номер некоего интересного человека, которому после недолгого разговора и назначил встречу на одной из личных конспиративных квартир.

Врач-специалист из перинатального центра долго что-то писал в своих бумагах, расположившись за письменным столом в квартире Евы Барак. Выражение его лица не предвещало для молодой мамы ничего хорошего. Маленький Давид едва успокоился после возмущенного ора по поводу его активного осмотра и прослушивания. Теперь он смачно посапывал в кроватке и снова намочил подгузник, сменой которого Ева и занялась, пока врач излагал свои мысли бумаге.

Оторвавшись от своей работы, доктор внимательно посмотрел в глаза настороженной Евы и произнес:

– Ваш случай, увы, не первый…

Плохо закрытый кухонный кран медленно ронял капли в раковину.

– Что за случай… вы о чем? – испуганно спросила Ева, и у нее похолодело где-то в глубине живота.

Врач отвел глазу в сторону.

– Ребеночку уже две недели, а у него не наблюдается ни малейших признаков роста и развития, он будто застыл в тот момент, когда родился – рост 51 см, вес 3, 4 кг. Неужели вы сами не замечаете?

Еве стало совсем не по себе, она на мгновение призналась внутренне, что – да – она чувствовала, даже видела, что Давид как был «зародышем», так и не выходит из этого состояния. Но женщина боялась даже для себя внятно оформить эту мысль. А доктор тем временем продолжал:

– … тысячи наблюдаемых нами новорожденных остановились на той стадии развития, когда они покинули чрева своих матерей. Это необъяснимо… вернее объяснимо той новейшей теорией «застывшей клетки», которая говорит о некоем наступившем биологическим бессмертии организмов…

Ева испуганно посмотрела на врача:

– Я слежу за событиями и знаю, как и все, о бессмертии… но ведь получается, что все люди так и застыли на той секунде…

Доктор вздохнул:

– Да, именно… Мне вот 51 год 4 месяца, 3 дня, 7 часов и где-то 54 минуты… Насчет секунд не знаю. Мама помогла подсчитать, она помнит час моего рождения. Вам тоже неплохо бы подсчитать свой возраст. А вашему сыну… Ему – одна секунда… Да… Это ужасно, но мы ничего не можем пока поделать… Вы ведь слышали, что миллионы людей так и замерли на секунде перед смертью, и мне кажется, что это не менее страшно, чем…

Эскулап вдруг умолк, и стал протирать очки, а Ева тихо заплакала. Она поняла окончательно, что произошло с ней, ее семьей, да и всем миром в целом. Молодая мама представила миллионы таких же «счастливых» матерей во всех уголках планеты, которые с ужасом осознали, что их дитя, по сути, еще не человек, а, скорее, обезьянка, мармазетка в пеленках, которая… которая может вообще уже никогда не стать человеком.

Рождение было одновременно и… смертью. Она выбежала из комнаты, пустила в ванной сильную струю воды и стала лупить кулаком в кафель и выть в голос, будто ошалевшая от тоски волчица.