Виктор Гончаров - Под солнцем тропиков. День Ромэна

— Каюсь, — отвечу я, замигав левым глазом (правым я не умею мигать), — каюсь, одного черта мне пришлось-таки ввести в сказку, но, во-первых, он маленький и паршивенький, во-вторых, без копытц и хвоста и, в третьих, даже не черт, а просто…

Но кто он, я так и не скажу сейчас.

Он появился рано утром, когда все еще спали. Бабушка, которая почти никогда не спит, столкнулась с ним у ворот, звякнув испуганно пустыми ведрами.

— Ах, ты, господи, нечистая сила! — воскликнула она.

— Да вы ж меня напугали…

— Извините, бабушка, — сказал он. — Извините, что я вас напугал. Здрасте, прежде всего. — И затем: — Чей это миленький домик?

— Домик этот наш, — отвечала бабушка, оправившись, — и, кроме того, народный, как земля есть собственность трудящихся. Но кто вы такой? Я вас действительно не знаю.

На нем была кепка-механка, промасленная и сплющенная, кожаная куртка, начищенная, как сапоги; брюки в полоску и сапоги — рыжие и в заплатах. Лицо его было брито и изрезано морщинами.

— Я есть техник-механик, — отрекомендовался он, — служу на заводе «Динамо». Зовут меня Аркадием Ивановичем, по фамилии — Лялюшкин.

— Очень хорошо, тов. Лялюшкин, — обрадовалась бабушка, — у меня два ведра, которые протекают. Почините мне их, я вам заплачу гривенник. Но прежде подождите, Лялюшкин, я схожу по воду.

— Я, собственно… — пробормотал Лялюшкин, — конечно, ежели и вобче…

— Очень хорошо, — перебила его бабушка, — ежели гривенника мало, семитку прибавлю. А пока обождите все-таки.

Заперев ворота на ключ, она быстро пошла вверх по улице.

Техник сел на завалинку, собрал в гармошку морщинистый лоб и задумался. Думал он усиленно, но о чем — неизвестно. Протекло пять минут — бабушки не было. Через десять минут визгнул болт в окне, техник подался с завалинки и увидел, как болт выскочил из щели, мотнулся в воздухе, громыхнул по стене и открылись ставни.

— Явление второе, — проворчал Лялюшкин, — а ведь мог и по голове.

— Мог, — согласился Петька, потому что это был Петька, — но ведь я не знал, что ты здесь сидишь. А где бабушка?

— Значит, ушла по воду.

— А кто ты?

— Техник-механик, гальванский скок.

— Хым!.. Корабль умеешь делать?

— Умею.

— И самолет?

— И самолет, и самокат, и паровоз. Все, что угодно.

— Это здорово, только мне на это наплевать, мне бы — радио… — Петька свесил ноги в окно и оказался мальчуганом лет одиннадцати с красным галстуком на шее и хохолком на макушке.

— Можно к тебе? — спросил он.

— Никак нельзя, — мотнул головой техник.

Но Петька увидал в глазах его веселые огоньки и спрыгнул на улицу.

— Ты чего ждешь? — спросил он.

— Значит, бабушку, — отвечал техник и, почесав переносицу, прибавил. — Ты бабушкин сын?

— Нет, мамкин. Мамка у меня померла и батька, живу с бабкой. Конечно, у меня кролик есть живой…

Техник еще раз почесал переносицу.

— Кролик — невредная штука. А вот, скажи-ка, комната у вас сдается?

— Сдавалась. Теперь нет. Дядька приехал, занял. Дядька у нас книги пишет.

— Эк незадача! — техник сдвинул механку на лоб и насупил брови. — Дядька-то надолго приехал?

— На все лето. Он пишет что-то, а сейчас спит.

— Тогда, пожалуй, мне и ждать нечего.

Техник водворил кепку на место и уже собирался уходить, как Петьке пришла в голову блестящая мысль.

— Постой-ка, — сказал он плутовато и, приблизившись к технику, заставил его склониться к себе. Потом он зашептал ему что-то на ухо.

У техника просветлело лицо. В это время на перекрестке показалась бабушка с полными ведрами.

— Подсади меня, — попросил Петька, — бабушка все равно ничего не видит. Но смотри: про меня ни-ни.

— Ладно, ладно, голубь. — Сияя лицом, техник подсадил Петьку в окно, закрыл за ним ставни и всунул на место болт.

Бабушка застала его сидящим на завалинке все в той же задумчивой позе.

— Ну вот я и пришла, — заявила она. — Сейчас вам ведерки вынесу.

— Подождите-ка, бабушка, — техник встал с завалинки. — Ведерки я вам в крайности починю, но пришел-то я сюда по другому делу. Мне сказали, что у вас комната сдается.

— Сдавалась, голубчик, сдавалась. Теперь нет. Родственник приехал, занял.