Борис Георгиев - Маркшейдер

Я выскочил из душевой, кинулся к пневмопроводу, вскрыл капсулу со свежей одёжкой, принялся комбинезон напяливать. Зелёную стажёрскую шкурку и обувь из какой-то дряни вспененной. Стань как все, парень, не выпендривайся, ишь куда нацелился – в мастера. Рановато тебе светлеть, незачёт по уровню, работай над собою, если не хочешь над моделями. Ах, как клёво, как зачётно быть моделлером, никто в душе не ковыряется, а даже если и ковыряется – тайно, не выносит козявки на публику. Сиди себе, таскай туда-сюда вертексы, раз не способен на большее.

– Это мы ещё посмотрим, – сказал я собственному отражению в зеркале над раковиной.

Хоть что-то привычное в санблоке – раковина. Но что толку, если нет зубной щётки? Я наклонился, глубоко вдохнул, сунул в рот патрубок санатора, подождал, пока раздуется внутри упругий пузырь, пожевал вязкую дрянь и стал ждать, пока растает. Никакого удовольствия. Стричься не буду, так сойдёт. Борода нормально выглядит. И всё, и хватит прихорашиваться.

Я оставил санблок, к двери метнулся, подхватив на рыси регистрограммы, мимоходом попал пальцем в поросячье рыльце домашнего контроллера – не помешает прибрать в конуре, пока нет обитателя – и мигом оказался в коридоре. Благо, по соседству кимова комната. Когда заглянул туда, показалось – опоздал. Разговаривать придётся в ресторане, а это плохо, потому что не один на один. Но только я хотел закрыть дверь, как услышал из санблока жестяной грохот и трёхэтажное матерное ругательство. Ким всё ещё дома и не в настроении.

Я вошёл, неслышно прикрыл за собою дверь, радуясь, что нет в ней замка, как и вообще не принято без необходимости закрывать доступ к чему бы то ни было – для тех, кто в проекте. Осмотрев комнату, заметил на полу в углу бумажный ком – очевидно, Ким таким образом выразил своё отношение к рекомендациям мастера. Очень на него похоже. Не у меня одного, стало быть, незачёт.

Стукнула дверь.

– Чего тебе? – нелюбезно осведомился Ким.

Ручку двери санблока не выпустил, как будто собирался на секунду выглянуть и тут же вернуться. Рыжие волосы щёткой над залысинами, уши красны, глаза с недобрым прищуром. Непричёсан, но уже в облачении. Тут до меня дошло, что разговор-то весьма и весьма щекотливый намечается. И как его начать? Даст в морду и будет прав. Хорошо, если этим и ограничится. Вдруг что, попробую обратить в шутку, решил я. С шутки и начну.

– Доброе утро, Ким – сказал я.

Под мастера валял, но голос изобразить не получилось. Тогда я взял себе стул, мастерски поддёрнул штанины, уселся и добавил, потрясая своей регистрограммой:

– Вы, я вижу, опять за старое?

Ким зачем-то глянул в окно, потом на меня – зверем. Выпустил дверную ручку, ко мне направился. Видно было – дело серьёзное, угодили Алану Киму в чувствительное место.

– Э, Кимчик, ты шуток не понимаешь?

– Шуток?! – выцедил он. – Это тебе шутки?!

Навис надо мною, как экзекутор на допросе. Руки в кулаках. Похоже, зря я к нему. Или невовремя. Почему в окно тычет?

Ким сжатым кулаком с отставленным большим пальцем указывал через плечо на виртуальное заоконье. Пейзаж как пейзаж, тот же, что и у меня.

– Был у тебя мастер? – вкрадчиво осведомился Ким.

– Был. И отбыл.

– До меня или после?

– До. А что такое?

– Откуда тогда знаешь? Про старое, – спросил он, подцепив меня за воротник указательным пальцем.

– Ничего я не знаю! Втяни коготь, псих. Пошутить нельзя?! Эм Ди со мною каждый день так здоровается.

– Да? – Ким как-то сразу обмяк, отпустил воротник, выпрямился и снова глянул в окно.

Да что там у него? Почему всё время оглядывается?

– Значит, ты так-таки ничего и не знаешь? Про тот случай.

– Ну хватит, Алан. Вообще не понимаю, о чём ты. Тебе пейзаж не нравится? Разлитие желчи на почве профессиональной деформации?

Алан наш Ким, хоть и похож на барного вышибалу, в допроектной жизни был специалистом по окружению. Энвайронмент артист, так это, кажется, раньше называлось. Вечно ему Эм Ди на групповых сессиях выговаривал за эстетство и бессодержательность. Его сны статичны и созерцательны. Я смотрел парочку расшифровок, мне понравилось. А мастер говорит, трэш и пустопорожнее любование.

– Деформация, говоришь? – с обречённым видом разглядывая сосны и можжевельник, молвил Ким.

– Мгм. Мне, например, этот пейзаж нравится. У меня сегодня такой же. В комнате.

– Да? – оживился Ким. – Мой арт. И как впечатления? Что сделать захотелось, когда увидел? Первая реакция.