Виталий Сертаков - Пленники Пограничья

— …Милиция спустилась, изображая богов, но не они были боги, и не те, кто их послал за нашей кровью. А люди Атласа, верь-не-верь, исчезли, — развел руками дядя Саня. — Шпионы со звездами на плечах до заката, как сказать… шныряли по садам, нарочно топтали сапогами наши всходы, делая вид, что ищут, как сказать… машины для выгонки пьянящего меда. Они не знали языка собак, но принуждали их обнюхивать сушеные травки в каждом сарае… Они жалили Григория черными словами, как сказать… Почему у взрослых нашего септа не заменены паспорта, и почему мы не принимали участия в их переписи? Но их черные слова остались пустыми, как дым, ведь у Добрых Соседей нет вины перед властью обычных. Верь-не-верь, перепись занимала милицию меньше всего… Они остатки ума от злобы, как крупу, рассыпали, потому что искали одного из наших юношей. Его незаконно заковали в Красноярске, но люди Атласа разбили цепи, и кровник уйти в тайгу успел…

Потом за милицией спустился вертолет, и жалкие служители зла не посмели никого с собой забрать. С их свирепых лиц капала злоба, но они не посмели. Вертолету у нас даже негде сесть, милиция по веревкам забиралась… На следующем восходе Григорий хлопнул в ладоши, собрался септ, и большинство рук поднялось за переселение. Мы просить английских кровников о помощи решили…

Я с трудом проглотил слюну. Дядя Саня говорил на Древнем языке с акцентом и путал слова, но ошибиться было невозможно. В Сибири затевалось что-то действительно плохое. Новость была отвратительная; только маленькие дети не поняли, что она может означать, но взрослые словно окаменели. Малыши бегали вокруг дома, смеялись, затевали возню под крыльцом, но их никто не останавливал. Здесь были близняшки дяди Дрю, дочка Самюэля, двое не знакомых мне малышей. Мы глядели на них с террасы и чувствовали себя жутко старыми, потому что старость — это не тогда, когда выпадают зубы, а когда узнаешь много лишнего. Когда узнаешь много лишнего — пропадает желание играть, руки опускаются, и ребенок становится взрослым. Мама говорит, что детям нельзя мешать в их играх.

Потому что детство может закончиться внезапно.

— А что сказали люди Атласа? — осведомилась тетушка Берта.

— Они согласились, что новый договор не может исполняться. Они согласились, что нам лучше уехать, и сразу же помочь деньгами вызвались. Но на своем звере они никого перевозить не будут, якобы он тоже не совсем здоров… Они сказали, что теперь и речи не может быть о переброске в тайгу дряхлых и больных Эхусов. Но самое худшее не это…

Дядя Саня остановился передохнуть, его голос дрожал. Я подумал, что никогда еще не видел его в таком состоянии. В деревне дядя Саня со всеми разговаривал весело, улыбка не сходила с его обветренного румяного лица. От мамы я знал, что за четыре дня в доме дядюшки Эвальда Саня ни разу не вышел на улицу и ничем не поинтересовался. Он сидел в своей комнате, уставившись в окно, и репетировал выступление перед Палатой.

— Мне больно вам черную весть нести! — выпалил русский кровник. — Но советники Атласа на восходе солнца потеряли юношу! Верь-не-верь, главы Палаты лицом к Священным холмам ручались за его здоровье, а Валентин Лунин не отвечает на призывы по воздуху…

— Вы имеете в виду телефон? — поморщился Питер Лотт.

— Да, да, телефон… Мы нашли телефон Игоря Лунина в Петербурге, но тот дал клятву, что не знает, где его племянник. С дядюшкой заключили малый гранитный договор, чтобы он рядом с матерью Валентина превращался в рыбу. Мать верит, что юноша у нас, в деревне, она занята в Петербурге и, верь-не-верь, не сознает размеров бури. Слишком большие горести и много золота бедную женщину ударило…

— Значит, они не долетели до Красноярска? — Это спросил мой папа. — Лукас тоже пропал?

— Оба растворились в пути. Причем у мальчика был британский паспорт. Негоже принимать в душу черные мысли, но… мальчик пропал.

Я переглянулся с сестрами. Обе старшие успели познакомиться с Валентином еще в России, им ничего не надо было объяснять. Странное дело, чем взрослее мы становимся, тем чаще разговариваем, не размыкая губ. Мама говорит, что это нормально, особенно в первой фине, то есть среди ближайших родственников. Мы поглядели друг на друга, и мне передался их трепет. Двоюродная сестра Бетси, дочка дяди Самюэля, слушала, раскрыв рот.

— Как же вы могли позволить такую беспечность? Ведь нам тоже были обещаны черепахи! — проворчал Питер Лотт. — И где же хваленая ловкость атлантов, если для них мальчишка так ценен? Или им уже все равно?!