Maxime - Ключник

– Тебе нравятся такие отношения?

– Да, – Злата по-лягушачьи складывает ножки, поджимая коленки к груди.

Я уже завязал ей глаза шарфиком, чтобы осуществить задуманное. Бабич морщится, руками растягивая смазанные ягодицы в стороны, готовится к приёму гостей. Воронка сфинктера пугливо втягивается, окольцованная пися, грубо заштопанная калёным, со спичку толщиной, прутом, непроницаема – девочка может только помочиться сквозь складки половых губ.

Я прикладываюсь к этим складкам губами, вылизываю калёную пружину, чтобы усыпить бдительность, растопить лёд в нашем молчании. Девочка вздрагивает, напрягается всем телом, не сразу успокаивается, мой язык ни на йоту не продвинулся внутрь, но, очевидно, малышке очень приятно, кажется, на бледном личике появилась тень улыбки. Я не знаю, о чём они говорили с Анжелой. Не знаю, знает ли она, что я знаю.

Злата ничего не сказала, когда сняла трусики, представ передо мной во всей красе.

– Ты тоже Рабыня? – я сделал вид, что удивлён.

– Да, – она кивнула без доли смущения.

– У вас с Анжелой один Хозяин?

– Нет, разные, – Злата сердито поправила заколочку, достала из сумки тюбик со смазкой. – Ты будешь минет или сразу в попу?

– В попу, ложись на диван. Можно завязать тебе глаза шарфиком, а то я стесняюсь?

И вот она лежит передо мной с завязанными глазами, готовая к анальному спариванию, а я ласкаю её, как могу. Оттягиваю замочек ртом, заигрываю руками с пружиной, пальцы массируют заштопанную зону вагины. Девочке приятно, она выгибает спину, сосочки набухли. Вряд ли она рассчитывала на такое обращение. Теперь придётся подождать.

Вытягиваю из-под дивана огромные кусачки, позаимствованные у брата, работающего на СТО. Консультация с ним по поводу взлома миниатюрных замков не прошла даром. Отомкнуть японский замок булавкой не получится. Спартак устал освобождать рабов.

А я нет!

Миниатюрный, с ноготь величиной замочек, с выгравированным иероглифом, позолоченный, замер в опытных руках мастера. Главное не промахнуться и не перекусить клитор, иначе не видать мне распахнутой вагины как своих ушей. Девочка заорёт от боли и убежит, она и так напряглась, когда узнала про шарфик. Сейчас лежит подо мной неподвижно, ждёт пока я начну трах в попу.

– Щёлк! – калёный стержень толщиной со спичечную головку с трудом поддаётся напору двузубого монстра.

«В кусачках главное рычаг, – звучат слова брата в голове. – Чем ручки длиннее, тем рычаг больше».

Злата подпрыгивает, срывает шарфик с глаз.

– Что? Что ты наделал! – изумлённо смотрит на огромные кусачки.

Я сижу перед ней на коленках, с эрегированным членом в презервативе – надо же было как-то отвлечь внимание. Тыкался в неё всё время, пока работал.

– Ты вообще понимаешь, что мне теперь за это будет? – она в ужасе проговаривает по слогам. Нервно накрывает лицо двумя руками, тяжело вздыхает. – Ну кто тебя просил, а? Скажи, – смотрит на меня убийственным взглядом, яростно рассыпая искры из влажных глаз. – Ты что думаешь, самый умный?

Мой член быстро теряет твёрдость, опадает, презерватив морщится, сползает. Я улыбаюсь, как дурак, изобретатель атомной бомбы.

– Можешь валить всё на меня, – нарушаю непродолжительную тишину. – Не знаю, сколько у тебя времени, но пока ты здесь, можешь помастурбировать, если хочешь. Я тебе мешать не буду, – мне обидно, чертовски обидно. Улыбка сползает с лица. Поднимаюсь, надеваю шорты, майку, выдвигаюсь на кухню.

– Дима, постой, – она останавливает меня в двери властным нежным голосом. – Ты что-то знаешь?

Оборачиваюсь, встречаюсь с ней глазами:

– Нету никакого Хозяина. Ты занимаешься этим, потому что тебя заставляют, – завершаю фразу уничижительным взглядом. Я жесток, нет пощады неблагодарным рабам.

– Это не совсем так… – она боится, пристально изучает меня, прежде чем продолжить врать: – Хозяина действительно нет, но меня никто не заставляет.

Хмыкаю с ухмылочкой:

– Тогда почему ты этим занимаешься?

– Так лучше продаётся.

– А замки для чего?

– Парням нравится.

Я молчу, скептически ухмыляюсь.

– Понятно, – понятно, что выкрутилась. – А мне нравится без замка. Но меня никто не спрашивал.

Она впервые расплывается в изумрудной улыбке.

– Мне тоже нравится без замка.

Я бы мог долбать её вопросами до бесконечности, пытаясь вывести на чистую воду. Она вся в своём вранье одно сплошное противоречие. Но она боится, её можно простить. Кого я не смогу простить, так это Мюллера.