Таня Воробей - День Святого Валентина

- Нет, - сказал Тимур, не отрывая взгляда от Шуры, а сама Шура только помотала головой из стороны в сторону, да так, что казалось - голова отвалится.

- Это соседка моя, Шура, - пояснила Тоня. - Я в двадцать первой живу, она - в двадцать второй. А это - Тимур, у нас с ним дачи рядом.

- Очень приятно, - через стол кивнул Тимур, подкручивая колки.

- Это правда? - спросила Шура и все на секунду замолчали, посмотрели на неё и зашлись в радостном смехе.

- Что - правда? - не понял Тимур.

- Ты сказал: "Очень приятно", - терпеливо напомнила Шура. - Вот я и спрашиваю - это правда?

- А зачем бы я стал тебя обманывать в первую же минуту знакомства?

- Это не обман. Конечно, кто я такая, чтобы ты меня обманывал. Но люди часто что-то говорят из приличия. Потому что так заведено, а совсем не потому, что они так чувствуют.

- Может, ты, наконец, споёшь? - Тоне стало неприятно, что центр всеобщего внимания переместился с неё на Шуру. - Хватит колки крутить, всё равно здесь ни у кого слуха нет.

И тогда он запел. И все замолчали, и перестали скрести вилками по тарелкам. И Тоня подошла к окну и закурила, глядя куда-то вдаль, и у незнакомого типа усики перестали топорщиться так враждебно, и братья Сальниковы загрустили каждый о чём-то своём, отчего стали совсем не похожи друг на друга.

"Ты вернёшься ко мне через тысячу лет,

После тысяч любивших тебя,

После тысяч тобою исхоженных лье,

Из того сентября, октября?

Ты придешь на могилу и ляжешь со мной,

На камнях, словно в майском стогу.

Будет тело твоё полыхать как весной,

Только я ничего не смогу".*

У него был низкий, негромкий голос. Он как будто не пел, а наговаривал стихи под музыку.

Шура смотрела на него, не отрываясь, во все глаза, и ей казалось, что кто-то огромный и мягкий, как медведь, обнял её и качает на руках - из стороны в сторону, даже голова немного закружилась.

- Господи, какая хорошая песня, - сказала Шура, когда даже самая тонкая струна умолкла. Ей хотелось запомнить её наизусть, списать слова, хотелось обнять кого-нибудь, чтобы поделиться своей радостью от прикосновения к чему-то хорошему. - А кто её написал?

Все посмотрели на неё, как на дурочку.

- Нет, ну ты, Шурок, и правда, - того, - Тоня покрутила пальцами у виска. - Его это песня, его. О том и речь.

Шура захлопала белёсыми ресницами, с недоверием посмотрела на Тимура, робко улыбнулась.

- Вы - шутите? - предположила она.

Все засмеялись, и она засмеялась вместе со всеми, радуясь, что может принять участие в общем веселье; довольная, что над ней хотели подшутить, а она разоблачила насмешников.

- А что, он, по-твоему, не похож на поэта? - спросила Тоня.

Взглянув на Тимура, на его ладную шею, на прямой, бесстрашный взгляд, Шура подумала: "Он похож на всё, что угодно".

- Может и похож. Откуда мне знать? - вслух сказала она. - Я в жизни не встречала ни одного поэта.

Почему-то все опять засмеялись, и налили вина, и сомкнули бокалы, произнося тосты, желая Тимуру дальнейших успехов, а главное - вдохновения. И при этом все почему-то смотрели на Тоню, а она кивала, понимая значение этих взглядов.

А Шурка всё думала о том, как же должен страдать человек, чтобы в его душе родились такие строчки. Она вспомнила старый клип Мелен Фармер про кладбище и чуть не заплакала от жалости к Тимуру, к своим родителям, к этому плюшевому медведю и, конечно, к себе. В этом клипе один человек приезжает на кладбище к своей жене, а она появляется перед ним, как живая. Они вместе гуляют, осторожно ступая между могил, держатся за руки и радуются друг другу. А потом она покидает его, потому что мёртвым нельзя долго находиться рядом с живыми, и ещё потому, что земля зовёт её к себе, обратно, а он садится на трамвай и уезжает, чтобы дальше жить своей несчастной, потерянной жизнью.

- Давайте так, - вдруг предложил Тимур, - пусть каждый расскажет о своей первой любви. О самой первой. Давайте?

- А что значит - о первой? - заволновался тип с неприятными усиками. Первая - это какая? Это та, что перед второй?

- Первая - это та, о которой ты сразу вспомнил, как только я сказал первая. Ну, с кого начнём?

- Ишь ты, - захрипел один из близнецов Сальниковых и шутливо погрозил пальцем, - выдумал тоже. Не будем мы об этом рассказывать.

- Если никто сам не вызовется - придётся спички тянуть. Тоня, у тебя в доме есть спички? Кому короткая достанется, тот и начинает.

- Нет, брат, - сказал усатый, - мы свои спички уже вытянули. Теперь одна осталась - твоя, так что - мы тебя слушаем.