Игорь Джавадов - Мишень для левши (сборник)

– Вот именно, – тряхнул головой Хэвисайд. – Вместо света они начали излучать гравитационные волны. Официальная наука объяснить ничего не может. Но нам удалось узнать, что создана теория гравитации, в которой это предсказано. Мы надеемся на помощь автора.

– Вот как! – удивился Лемех. – Но кто же автор новой теории?

Переглянувшись, Эгль и Хэвисайд дружно засмеялись.

– Вы! – наконец, выговорил Хэвисайд.

– Я? – изумился Лемех. – Когда?

– В 1986 году, – подтвердил Эгль.

– Позвольте, каким образом? – запротестовал Лемех. – Конечно, я имею кое-какие наброски, схемы будущих расчетов. Но готовой работы с результатами у меня пока еще нет. Постойте, как вы сказали, когда? Но ведь сейчас пока еще… – внезапно покраснев, Лемех в замешательстве полез в карман за носовым платком.

– Успокойтесь, профессор, – поспешил на помощь Эгль. – Мы уверены, что интеллект поможет вам свыкнуться, что вы уже почти сутки находитесь в другой реальности.

– Вот именно, интеллект, – подхватил Хэвисайд. – Вы, коллега, вывели формулу гравитационного излучения и доказали, что она не связана с теорией Эйнштейна. Да что тут говорить! Вы наш уже тем, что опередили свою эпоху на полстолетия!

– Да-да, конечно, – пробормотал Лемех. – Формула Эйнштейна – она поставила меня в тупик.

– Чем же, – усмехнулся Хэвисайд. – Разве она не верна?

– Нет-нет, напротив, – замотал головой Лемех. – Она верна, если ее рассматривать отдельно от теории гравитации. Дело в том, что в теории Эйнштейна гравитационное излучение исчезает при переходе к некоторой системе отсчета. Но такого быть не должно. Если мне дадут мощную ЭВМ, я докажу, что принцип равенства гравитации и инерции ничем не обоснован. Да, но тогда мне грозит другое! Придется выступать против Эйнштейна и Клейна, а это очень авторитетные ученые. Крайне трудно бороться с традициями в мире науки.

– Вы уже сделали это, – засмеялся Эгль.

– Неужели? – удивился Лемех. – Ах да, я все время забываю. И каким же образом?

– Путем отказа от геометрии Римана, столь любимой немецкими физиками, – пояснил Хэвисайд.

– Интересно, интересно! – заторопился Лемех. – Вы не могли бы рассказать подробнее?

– К сожалению, нет, – развел руками англичанин. – В обзорной статье не было расчетов. Поэтому мы обратились лично к вам.

– Но почему ко мне, к Лемеху из семьдесят первого года? – удивился Лемех. – Не проще было бы нырнуть в восемьдесят шестой год и пригласить, так сказать, самого автора?

– Резонно, – согласился Эгль. – Но невыполнимо. Выяснилось, что этот год обладает повышенной неустойчивостью. Таких временных точек обнаружено уже около десятка. В них даже легкое вмешательство может круто изменить будущее Земли.

– Хорошенькое дело, – нахмурился Лемех. – Похищение вы называете легким вмешательством?

– Это не просто похищение, – возразил Эгль. – Мы создаем копию, которая остается на Земле и живет рутинной жизнью.

– Час от часу не легче! – рассердился Лемех. – Вы хотите сказать, что в моем кабинете сейчас хозяйничает моя копия?

– Верно, – согласился Эгль. – Но я должен доложить, что это очень хорошая копия, поскольку для ее создания мы используем свои методы. Это не клонирование, где неизбежны мутации. В нашем случае ваш двойник – это вы сами, каким были за долю секунды до начала копирования.

– Кажется, я понимаю, – пробормотал Лемех. – Вы как бы отправляетесь за моим двойником в ближайшее прошлое, причем разница во времени настолько мала, что никто ничего не замечает.

– Можно сказать и так, – кивнул Эгль. – Хотя энергетически нам выгоднее приостановить ход вашего личного времени, пропустив окружающий мир вперед. Результат будет аналогичен.

– Не могу согласиться, – запротестовал Лемех. – Во втором случае мой двойник будет старше меня на микросекунду!

– Именно поэтому мы считаем, что вы настоящий Лемех, – улыбнулся Хэвисайд. – А в Москве остался ваш двойник, который старше вас на микросекунду.

– Хорошо, – смягчился Лемех. – Но я не вижу причин для катаклизмов. Если подмена произошла так быстро, что никто не заметил, то каким образом может измениться ход событий? Или вы имеете в виду нечто другое?

Хэвисайд в замешательстве достал из кармана трубку. Набив ее душистым табаком, он закурил.

– С вами, профессор, приятно иметь дело, – сказал он, окутавшись облаком ароматного дыма. – Вы все схватываете на лету. Конечно же, под катаклизмом мы имели в виду не социальный психоз или иную реакцию общественного мнения, которой не трудно управлять. Это дело политиков, а им не нужны резкие перемены.