Игорь Джавадов - Мишень для левши (сборник)

– Все! – вскочил Кари. – Рецол восходит. Мужечнику обратно не успеть. Открывай люк. Артропода можно брать тепленьким, вместе с накидкой. Теперь наша совесть чиста.

– Еще бы, – согласился Белов, нажимая клавишу. – Мы, можно сказать, делаем доброе дело, спасаем артропода от мучительной смерти.

Эрцех заметался по площадке. Он понимал, что на открытом месте ему не протянуть и двух минут. Можно завернуться в попонку, облив ее тяжелой водой. Воды осталось еще полмеха. Но что это даст? Лишнюю минуту-другую. А что будет с малышом? Как он будет отращивать глаза? Всю влагу малыш получает через подстилочника. Нет, солдат не будет отбирать воду у ребенка. Значит, ему суждено умереть здесь. Пусть будет так. Прекрасная, славная смерть воина.

Сзади послышался шорох. Оглянувшись, Эрцех заметил вход в пещеру у подножия лысой скалы. «Как я раньше его не видел! – обрадовался артропод. – Если пещера глубока, можно занавесить вход попоной. Это шанс, который нельзя упустить». Он вылил последнюю тяжелую воду на окуклившегося подстилочника и нырнул в тесный лаз, излучавший слабый гравифон. В глубине лаз расширялся в небольшую пещеру с подозрительно гладкими стенами. У входа послышался слабый шум. Повернув стебелек с гравиглазом, он увидел, что позади опустилась массивная каменная плита, которая полностью перекрыла вход. Это не понравилось Эрцеху, но, приглядевшись к мерцанию гравифона, он понял, что плита не была толстой. При необходимости тренированный артропод мог расколоть ее одним ударом заднего ходила. Эрцех был тренированным артроподом.

Почувствовав усталость, артропод улегся на полу и укрылся попоной. Не успел он втянуть глаза под защитный козырек, как с потолка опустилась паутина. Липкие нити ничего не весили, он сначала ничего не почувствовал. Артропод рванулся, пытаясь разорвать паутину, но у него ничего не получилось. Чем сильнее воин старался, тем крепче затягивались прочные нити. Внезапно задохнувшись, Эрцех потерял сознание.

Стройная медсестра склонилась над больничной койкой.

– Сэр Оливер, утренняя капельница, эуфелин, одна пинта. Прошу закатать рукав. Нет, на левой руке. Правая была вчера.

– Мисс Тейлор, – взмолился Хэвисайд. – Сколько можно? Ведь это уже пятнадцатая!

Приятно улыбнувшись, медсестра перетянула левую руку больного выше локтя резиновым жгутом и умело ввела иглу в набухшую вену.

Устроив удобнее больную ногу, Хэвисайд наблюдал, как бесцветная жидкость капает в переходную камеру. «В этом простом устройстве, – подумал он, – применен технический принцип, известный еще во времена Аристотеля. Древний грек узнал бы в нем водяные часы. Даже деления имеются: сто капель, двести… Тысяча прокапала – час прошел. Еще один час жизни. Нет, это устройство измеряет не прожитое время. Скорее, оно показывает, сколько жить осталось. Я назвал бы это обратным отсчетом. Мои карманные часы отсчитывают время вперед. А если бы было наоборот? Предположим, кому-то нужно знать, сколько часов осталось до Рождества. Устанавливаем нужную дату, нажимаем кнопку. Стрелки бегут в обратную сторону, показывая время. Нет, стрелки не годятся. Нужны диски с цифрами. Тогда на крышке надо прорезать окна, чтобы цифры были видны. Дисковые часы? Нет, диски слишком тяжелые. Поставить мощную пружину? Тогда это будет настольный вариант, а хочется иметь нечто легкое. Нет, я думаю не о том. Нужен новый принцип измерения времени, а его пока нет. А что такое время? Я не знаю. Аристотель тоже не знал, но ему простительно. Он был уверен, что тяжелые тела падают быстрее легких. Эйнштейн доказал, что это не так. Мы создаем все более точные приборы для измерения величины, о которой не имеем ни малейшего понятия. Последняя книга Анри Пуанкаре называлась “Измерение времени”. В ней было больше философии, чем физики. Все же Анри был больше математиком, чем физиком. Допустим, физика часть математики. Тогда что есть математика? Дадим определение: математика есть способ описания объектов и процессов, основанный на логическом законе исключения третьего. Звучит? Нет. Исчезло понятие количества. Здесь я бессилен. Никто не может определить понятие количества. Даже Пуанкаре не смог. Кошмар! Любой ребенок знает, что два ореха больше одного. Но никто не может логически определить, что означает “один”».

Хэвисайд откинулся на подушки. Перед закрытыми глазами поплыли красные круги. Острая боль пронзила позвоночник и ударила в правую ногу. В воздухе запахло паленой резиной. Почувствовав неладное, он открыл глаза и увидел, что капельница пуста. «Воздух, – вспомнил он. – В вену может попасть воздух!». Он дотянулся до катетера и вырвал иглу. Из крохотной дырочки на сгибе локтя брызнула струйка темной крови. Под потолком что-то зашумело. Он поднял голову и увидел, что подвесной вентилятор вдруг прибавил обороты, затем резко сорвался с крепления и вылетел в окно.