Игорь Джавадов - Мишень для левши (сборник)

Американский сателлит «ИКЭ», пролетавший двадцать пятого марта на расстоянии тридцати миллионов километров от кометы, передал в Пасадину последнее изображение ядра кометы, наблюдаемое как туманное пятнышко неправильной формы. Доктор Сьюберн продемонстрировал полученный фотоснимок на итоговом совещании рабочей группы Запада и выразил сожаление по поводу неудачи, постигшей их европейских коллег. Закрывая заседание научного совета, он высказал надежду, что ученым XXI века повезет больше и они смогут исследовать более явным способом объект «Э-1», открытый их коллегами из Старого Света.

В дверь энергично стукнули. Вошел Мамаев. В руке он держал пластиковый пакет с рекламой сигарет «Донской табак». Из пакета торчали горлышки бутылок.

– Ты один? – подозрительно спросил он. – В коридоре я заметил двух странных типов. Мне показалось, что они вышли от тебя и двинулись в первый отдел.

– Какой первый отдел? – поморщился я, откладывая рукопись. – Тебе показалось. Даю справку: когда ты заходишь, возникает эффект, что кто-то вышел. Это эффект Паули, не более.

Поиграв бровями, Мамай опустился на соседний стол.

– Илья, я толстею, – проскрипел в унисон со столом. – Вчера взвешивался возле пельменной на Пушкинской. И что ты думаешь? Сто пятьдесят три кило без одежды.

– Бить тревогу пока рано, – успокоил я Мамаева. – Три кило можно смело скинуть на пельмени. Остается всего полтора центнера. Но почему без одежды? Ты раздевался прямо у памятника поэту?

– Что тут такого, – Мамаев пожал плечами. – Весы были медицинские. Разве ты не раздеваешься на приеме у сексопатолога? Кстати, к вопросу о здоровье. Я тут немного еды притаранил. Чтобы твой ишиас не усложнился дистрофией.

Расстелив на столе салфетку, Мамаев начал доставать из пакета свежий белый хлеб, сыр, копченую колбасу и другие продукты, которыми обычно питаются люди.

– Ма… Руслан, ты знаешь, как это называется? – запротестовал я, увидев появившийся на свет порядочный кусок лососины, отливающей розовым жемчугом.

– Знаю, – подтвердил Мамай, ставя на стол две бутылки пива «Экспресс». – Дача взятки должностному лицу. Только учти, сейчас половина первого и ты уже не при исполнении. Не волнуйся, все в порядке, – заверил он, открывая пиво. – Я командировочные получил. Завтра повезу группу на практику. Договор уже подписан, но ребят еще надо разместить. Прикрепить к столовой, раскидать по наставникам и все такое. Дело хлопотное. Обратно выберусь через неделю, не раньше. Сергею передачу отнес. Он вишневого компоту просил. Заодно и нам харч прихватил. Давно мы с тобой не сидели, как белые люди.

– Ты в больницу успел слетать? – удивился я. – Как он там?

– Нормально, – сказал Мамаев, ловко нарезая колбасу. – Гипс сняли, ходит пока с тростью. Волнуется, конечно, но виду не подает. Он тебя сразу вспомнил.

– Вот как? – удивился я.

– Точно, – заверил меня Мамаев. – Память у него, как у слона. На работе у себя Сергей любую методику выдает, как из пушки. Ходячий руководящий документ. Испытатели с ним кучу времени экономят. К примеру, раньше на испытаниях новой техники силовые цилиндры переключали вручную, а для памяти ставили галочки. Представляешь, каково было оператору целую смену щелкать тумблером и считать циклы? А он за два дня слепил в коробке из-под тестора программный пульт со счетчиком. Теперь цилиндры переключает автоматика, а счетчик показывает, сколько циклов наработано. Так выпьем за «кибернетика»! Ну-c, приступим. Поначалу – пивка для рывка.

– Погоди, – взмолился я. – Дай хотя бы руки помыть.

– Больше грязи – толще морда, – назидательно поднял палец Мамай. – Не геолог, сразу видно. Ладно уж, иди, – сжалился он.

Это были его последние слова. Я вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Направо в конце коридора находился мужской туалет, прокуренный до кирпичей не одним поколением газетчиков. В обеденный перерыв он обычно пустовал. Но сегодня здесь обитали два незнакомца неместного вида. Один из них, высокий загорелый брюнет лет двадцати пяти, курил импортную сигарету с угольным фильтром и смотрел в окно, прислушиваясь к неторопливой речи коренастого седеющего шатена с профессорской бородой на бледном лице.

– Как вы не понимаете, – рокотал, упирая на «а», бородач хорошо поставленным баритоном, – что сезон охоты на уток пока еще не открыт. Это вам, Гарри Иосифович, не Кавказ.