Николай Зуев - Запах теней

– Сон, – произнёс Дима. Не спросил, не удивился, не заплакал, а просто сказал: Сон. Так же просто, как если бы великого гения спросили, откуда в его голове возникают столь мудрые и невероятные мысли, и он, на секунду задумавшись, с сомнением ответил: Потому что я такой.

– Тебе приснился страшный сон, – и после добавила, – и мне…тоже.

– Да, – спокойным голосом произнёс он, – похоже, и вам тоже.

Веки камнем упали на глаза Димы, и он уснул. Ошарашенная девушка простояла возле кровати ещё долго и не могла придти в себя.

«Похоже и вам» – повторила она про себя.

– Да, – сонно повторил мальчик, – похоже, и вам.

Дина вздрогнула и вышла из ступора.

– Малыш, подожди, не спи… ты же весь горишь, – но Диму уже пленил глубокий и долгожданный для него сон.

***

– Мы придём к тебе позже, милый, – она постаралась вложить в слова всю свою нежность и любовь, но выходило как-то не очень естественно, может потому, что она не умела и не любила врать, и уж тем более своему сыну. – Скоро будем…

– Но, мама, не оставляйте меня здесь, нет. Вы не придёте?! – надул губы малыш.

Ощупав взглядом своего мужа в надежде хоть на какую-нибудь поддержку, она повторила снова, – Мы скоро будем, милый!

– Сын, мы оставим тебя ненадолго, сходим в магазин и придём, – Настя бросила на мужа удивлённый взгляд – это были самые дурацкие, просто идиотские слова со стороны мужа. Уж лучше бы вообще молчал.

– Вы не придёте!? Я буду здесь один!? – ребёнок не мог поверить в правоту своих слов, но все факты твердили об одном – Да, мама?

– Димочка, тебе надо побыть здесь немного и всё, – ну не смогла она подобрать слова, черёмухой заволокло горло, а на глаза наступали предательские слёзы. Трудно оставлять своё чадо одного, и уж тем более больного ребёнка. Они не могли по-другому: оставаться в инфекционке врачи запретили, да и на работе дел полным полно. Вот и вынуждены были родители Димы всячески выскальзывать из цепких вопросов ребёнка. Говорить откровенную правду особого желания не возникало, ведь не хотелось расстраивать сына, но и тянуть нельзя было. – Ты болеешь, и… здесь тебя вылечат.

– Нет, – закапризничал мальчик.

– Всё мы пошли! – прозвучало немножко резковато, но всё же с любовью.

– Мама! – крикнул Дима, но его родители в спешке засуетились у выхода. Он хотел было кинуться к ним, но медсестра уже взяла маленькую ручонку в свою и притянула малыша к себе.

– Пока, мой хороший! Я тебя люблю! – бросила Настя, закрывая за собой дверь.

Родители ушли, и маленький Дима тихонько заплакал, утопая в горечи расставания и обиды.

– Ну-у-у…, ну… – присела молоденькая медсестра, – не надо плакать. Ты же знаешь, что мама и папа не могли остаться здесь, но они будут приходить к тебе каждый день. Вот увидишь! А тебя мы скоро вылечим.

Дина погладила мальчика по светлым волосам и улыбнулась, но маленький Дима никак не отреагировал. Не издавая ни звука, будто опасаясь, что его могут услышать, он так и продолжал тихонько бесшумно плакать. По щекам катились слёзы, которые малыш усердными движениями в спешке вытирал рукавом рубашки – уничтожал следы горечи на лице, чтоб никто не видел.

– Тебя ведь Дима зовут? Так? Да? – постаралась отвлечь его Дина.

Он кивнул, и словно откликнувшись на её попытки хоть как-то успокоить ребёнка, немного затих. В длинном белом коридоре никого не было, но всюду из-за закрытых дверей слышались голоса людей, какие-то странные звуки включенной воды, шаги этажом выше. В бледном туннеле, наполненном отпечатками болезней и лекарств, они были одни.

– А меня зовут Дина! – мальчик поднял голову и в первый раз посмотрел на своего собеседника, – ты ничего не бойся, тебя никто не обидит. И если тебе что-нибудь понадобиться ты не стесняйся, подходи ко мне. Хорошо?

– Ладно, – кивнул Дима, вновь вытирая с лица последние предательские следы его расстройства. Больше не будет слёз – как ни как, но мальчик уже взрослый, он же мужчина, а большие мальчики не плачут. Сзади, совсем близко, послышался скрип открываемой двери: вышел мужчина в синих растянутых трико и затасканной майке. Шаркая не менее морщинистыми, как и он сам, тапками, он направился в другой конец коридора, по-видимому справить малую нужду. Дина поморщилась и, улыбнувшись, добавила:

– Ну, хорошо, Димочка, пойдем, я покажу тебе твою палату.

***

Ужас, снова необъяснимый ужас, снова необузданный жуткий страх сжигает изнутри, снова и снова тело обволакивает горькое обидное чувство беспомощности. Попытка закричать, но нет ни звука. Лёгкие наполняет тяжелый воздух, и вот уже вопль ужаса и страха готов выплеснуться наружу, но… Нет ни звука, ни стона, только слабый еле слышный писк умирающей лампы, которая уже наполнила палату моргающим перешёптыванием живого мрака и искусственного «мёртвого» света. Нет ни звука. Его больше не существует, потому что голоса больше нет, как и нет рта – ничего нет. В какой-то миг всё просто прекратило существовать, мысли переплелись в один большой колючий клубок страха. Нет тела, нет боли, нет чувств, только он, этот невидимый монстр, который всё глубже и глубже вгрызается в душу.