Сергей Галихин - Эра Водолея (главы из романа)

— Идея безграничной свободы неосуществима, потому что никто не умеет ею пользоваться в меру. Что заявляет Комнацспас? Полное самоуправление? У-топи-я! Стоит только народу на некоторое время предоставить самоуправление, как это самоуправление тут же превращается в распущенность. А так все и будет. Очень быстро возникнут междоусобицы, которые быстро перейдут в погромы. На почве все той же социальной справедливости. История знает сотни примеров, когда в подобных битвах сгорали государства. Значение самого слова «государство» превращалось в пепел.

— Алексеич, от твоих слов сильно отдает монархией.

— Да. Я заявляю, что кухарка не может управлять государством, но и право управления по крови — тоже недопустимо. А вот когда кухарка пойдет учиться управлению и если она научится чему-нибудь… Если найдется достаточно желающих доверить ей управление страной, тогда пожалуйста. Только нужно уметь отвечать за последствия своего выбора.

— Я согласен с Алексеичем, — сказал Мухин. — Ведь никто толком так и не сформулировал определение демократии.

— Демократия — это форма общественного строя, в котором свобода одного человека ограничивается свободой другого, — сказал Лукошкин.

— Да, — согласился Мухин. — Но это определение больше претендует на лозунг.

— Почему?

— Оно неточно, даже аморфно. Это то же самое, что и заявление: все металлы электропроводны. С этим никто не спорит, но вода тоже электропроводна.

Однако от этого она не стала металлом.

— Не все то золото, что с воза упало, — сказал Чуев.

— Вот! Это очень точно. Именно об этом я и говорю. Конечно, замечательно, когда человек свободен в поступках ровно настолько, чтобы не мешать другому, но как определить эту грань?

— По-моему, ты заблудился в своих мыслях, — сказал Чуев, доставая из бумажного пакета пирожное.

— Ничего подобного, — возразил Мухин. — Представим свободу человека в виде окружности. Берем циркуль и чертим две наползающие друг на друга окружности. Налицо конфликт свобод граждан. Теперь попробуем определить, где ограничивается свобода каждого. У нас три варианта. Первое: через точки пересечения окружностей проводим прямую. Тем самым мы ограничиваем свободу каждого. Второе: мы определяем зону интересов в момент их столкновения. То есть кто первый, тот и прав. Тем самым одна окружность занимает часть другой. И третье: ограничиваем свободу каждого началом интересов контрагента, создавая тем самым некоторую зону отчуждения.

— Конечно же, первое, — сказал Лукошкин. — Правило «кто первый встал, того и тапки» здесь не сработает.

— Но окружности бывают разных размеров, — заметил Мухин.

— Если я тоньше, мне что, меньше есть надо? — спросил Лукошкин. — Нет. Так дело не пойдет. Каждому предоставляются равные права и свободы. Поэтому разграничение определяется правилом.

— Значит, нам нужен свод правил, — сказал Мухин. — А свод правил — это уже не та демократия. Свобода каждого ограничивается не свободой другого, а определением, то есть законом. Закон принимают представители, а не каждый гражданин в отдельности. То есть вероятность того, что закон не соответствует волеизъявлению народа, а всего лишь желание избранных, которые руководствуются своими интересами, достаточно велика.

— Константин, какое твое мнение? — спросил Лобачевский.

— Утопия.

Лобачевский немного улыбнулся и чуть развел руки в стороны.

— И он прав.

— С другой стороны, я согласен с Черчиллем, — сказал Мухин. — Кажется, это он сказал: «Демократия — это дрянная система, но ничего лучшего люди еще не придумали».

— С этим сложно спорить, — согласился Чуев, — да и не хочется. Но если я правильно тебя понял, ты просто предлагаешь называть вещи своими именами, а не прятаться за красивые фразы, смысл которых не соответствует действительности. В этом я тебя поддерживаю.

— Костя, мы здесь давно сидим, что там, на улице? — вдруг спросил Лукошкин.

— Весь город упивается в полном смысле слова «пить». Как будто бы винные склады открыли и бочки выкатили на улицу.

— Классическая схема, — сказал Лобачевский. — От того, как предсказуемо развивается ситуация, даже страшно становится.

— Как работа начинается с перекура, — заметил пьяный Богатырев, — так и новая власть начинается с банкета.

— Начнется все с поисков виноватого, — сказал Лобачевский. — Как всегда это будут евреи. Моисей, ты готов?

— Я не еврей, — ответил Чуев и откусил пирожное.