Сергей Галихин - Эра Водолея, или Каждый имеет право знать [СИ]

— Остается только ждать Эры Водолея, может, тогда что изменится, — сказала самая первая тетка, та, что возмущалась неравенством.

Эта незамысловатая фраза вернула Зубкова с небес на землю. Он повернулся в сторону людей, жаждущих справедливости. «Мда. С такими мыслями на Эру Водолея только и надеяться… — подумал Костя. — Какого черта они сегодня все как будто сговорились? Эра Водолея, Эра Водолея… Какой идиот это придумал? Хотя… в общем-то, люди всегда чего-то ждут. Плохой погоды, конца света, лотерейного выигрыша, победы коммунизма… Люди имеют право на надежду. Только если и на работе кто-нибудь мне скажет про эту эру, я ему нос откушу».

С такими мыслями Зубков вышел из автобуса и через пятнадцать минут вошел в здание редакции газеты. На втором этаже возле общей пепельницы стояли четыре сослуживца и о чем-то спорили. Точнее, спорили Егоров и стажер Олег. Егорова Костя считал типичным подлецом. Олег был молод и горяч. Только поэтому он пытался что-то доказать Егорову. Разговаривали они спокойно, но в каждой фразе было по нокауту. Третий из стоявших — Андреич — за свои пятнадцать лет редакторства изучил Егорова достаточно хорошо и поэтому с удовольствием наблюдал, как Олег объясняет взрослому дяде, что такое хорошо и что такое плохо. «Ах, молодость, молодость… — думал он. — Ничего. Это пройдет. С годами». Четвертым был руководитель отдела информации Пал Палыч Пасечник, который, в общем-то, мало обращал внимания на беседу, а просто стоял и курил. Костя не слышал начала разговора, поэтому не сразу уловил его смысл.

— В конце концов я гражданин, — сдержанно сказал Олег.

— Я тоже гражданин, — также спокойно ответил Егоров, затягиваясь сигаретой. — И я имею право знать правду, что там у них случилось на этой стартовой площадке.

— Вы знаете, гражданство кроме прав дает еще и обязанности. Вы считаете, что государство не имеет права на секреты?

— Ну конечно… — воздел руки к потолку Егоров. — Проще всего засекретить все на свете.

— Ну вы-то уж точно знаете, что должно быть секретом, а что нет. Вам не приходило в голову, что своей необдуманной болтовней вы можете нанести вред стране, в которой живете? Как-то сам собой вопрос напрашивается: все ли вы делаете без умысла?.. Налицо все симптомы синдрома переходного возраста.

«Я зол на своего отца». Вам столько лет говорили, что можно писать, а что нельзя… а теперь что хочешь, то и пиши. Вот вы и пинаете больную собаку, потому что уверены, что она вас не сможет укусить. Мне тоже не нравилось, что здесь было при коммунистах. И не нравится, что с моей страной сделали «демократы». Но все равно это моя страна. И если понадобится, я возьму в руки автомат, чтобы защищать ее.

— Хм-хм-хм, — хмыкнул Егоров. — Оратор. В твоих глазах так и светится пионэрский задор. Ну а я никому не давал присягу, поэтому делаю то, что считаю нужным в данной ситуации.

— Кто бы сомневался. В «Венской конвенции» есть категория людей, на которых она не распространяется. Слышали про таких? У них нет ни родины, ни флага.

— Я не наемник, а свободный художник. Хотя не вижу ничего плохого в наемниках. Есть работа, за которую платят деньги. Они ее выполняют. Ты что, за идею работаешь или тоже за деньги? Олег как будто этого не слышал.

— Конечно, свободный. От чего? От предрассудков вроде совести и морали.

— Ты еще пацан, чтобы учить меня, — с легким презрением сказал Егоров. — Вот попишешь с мое, пороешься в помойке по самые уши, тогда будешь мне советы давать.

— Вот и я о том же, — согласился Олег. — Каждый, кто отсидел на стуле в редакции десять лет, считает себя уже акулой пера.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что слишком часто журналисты вроде вас берут на себя роль политологов, философов, искусствоведов и вообще специалистов в любой области человеческой деятельности. Вас послушать — так никто кроме вас не знает, как лучше наладить экономику и что при плоскостопии раньше вырезать — аппендицит или гланды.

— Ты еще сопляк, чтобы мне советы давать… Я журналист, а ты еще…

— А я репортер, — перебил Олег. — И всегда им останусь.

— И в чем разница между журналистом и репортером? — спросил Костя.

— Репортер сообщает факты, — повернув голову, ответил Олег, — а журналист учит всех жизни. Вы со мной не согласны?

— Отчасти, — сказал Зубков. — В одном вы правы, Олег. Со словом нужно обращаться аккуратно. Перо — страшное оружие.

— Особенно когда длина лезвия сантиметров двадцать, — уточнил Андреич.