Наталья Ильина - Пока дышу. Dum spiro spero

– Не знаю, но я пришла с северо-запада. И там нет мест, где было бы лучше, чем вот здесь, сейчас. Долину Миссури погубили плотины. На той стороне, ближе к Блэк Хиллс, есть люди. – Она замолчала, прикрыв глаза. Выдавила, удивляясь, что это до сих пор может причинять боль: – Еле ноги унесла. И климат там резкий. Севернее я не была.

– Климат и здесь не подарок. Не Флорида, прямо скажем. Я думал под торнадо попадём ночью…

Едва заметное облегчение, померещившееся Натали в ответе, заставило сердце забиться чуть чаще. Она опустила глаза, опасаясь выдать отчаянную надежду, которую зародил его тон. Заострённым обломком гладкой палки, служившей в прошлом рукояткой какого-то инструмента, она приподняла полоску мяса, подрумянившуюся, истекающую соком, и, сдвинув жестяной лист с углей, торжественно произнесла:

– Можно есть!

***

Розовая мгла рассвета таяла на горизонте. Тучи исчезли, словно их никогда и не было. Натали помедлила и оглянулась. Кромка крыши приютившего их на ночь сарая ещё виднелась, а вот Трой и Бади уже исчезли, затерялись в высокой траве.

Ей было горько от того, что он не согласился продолжить путь вместе. Собственное одиночество ощущалось сейчас особенно остро. Уходя всё дальше на юго-восток по бесконечным пологим холмам и равнинам Ист-Сайда, Натали не уставала поражаться огромности этой земли и бездонности неба, гигантской чашей опрокинутого над дикими полями. Там, в Чёрных горах, где ей пришлось расти, небо пряталось за нависающими скалами и макушками сосен. Никто не смотрел вверх, опасаясь свернуть шею на скользких корнях или застрять в коварной расщелине. Здесь же не смотреть в небо было просто невозможно – оно было повсюду.

Эти земли не были её землями, как и горы, из которых она пришла. Натали вздохнула, поправила карабин и продолжила путь. С раннего детства она привыкла к путешествиям с родителями, но все они непременно заканчивались возвращением домой. И вот теперь приходилось брести посреди бесконечных волн травяного моря прерий и думать, будет ли когда-нибудь конец у этого затянувшегося путешествия.

Погружённая в мысли, она не сразу почувствовала опасность. Далёкие тревожные выкрики громадного орлана, которых здесь было немало, заставили её замереть. Сердце сжалось, по спине поползли мурашки. В стелющейся под тёплым ветерком траве мелькнула исчезающая на глазах дорожка. И ещё одна, правее. И ещё. Ещё. Кто-то брал её в кольцо, оставляя неширокий проход впереди, в который и следовало бежать. Это были не лошади, не жутковатые бизоны, которых расплодилось великое множество – тех всегда было видно даже из самых высоких зарослей.

Что случилось раньше – короткий хриплый вой или инстинктивное напряжение в мышцах ног, такое сильное, что она едва не упала, пытаясь удержаться от панического желания тела бежать? «Волки!» – сверкнуло в мозгу. Карабин моментально оказался в руках, и она выстрелила наугад по далёкому пока следу в траве. – «Не беги! Не беги!» – билось вместе с участившимся пульсом.

С макушки длинного плоского холма Натали могла видеть движение части стаи. Стоит спуститься – и всё, она пропала! Но пропала она в любом случае. Убежать от них не удастся. Почему волки охотились утром? Почему на неё, ведь здесь можно было найти другую добычу? Она не знала. Выстрелила снова и услышала немедленный ответ: угрожающий, многоголосый подвывающий диалог.

Кольцо сужалось. Натали попала в зверя, судя по высокому, тявкающему скулежу в траве. Увидела мелькнувшую в двадцати ярдах остроухую голову. Крупную, длинномордую. Последняя надежда на то, что она ошиблась, и это – койоты, растаяла.

Он вышел на последний выстрел – крупный самец, светло-серый с рыжими подпалинами. Слева показался другой, третий. Звери ворчали, огрызались друг на друга, щёлкая зубами, и подходили всё ближе, больше не скрываясь. У неё оставался один выстрел. И нож на поясе. Пятизарядный ремингтон был привычным оружием для охоты, и остаток патронов мозг отмечал автоматически. Перезарядить она уже не успевала. Вот тогда страх и набросился на неё в полную силу. Карабин опустился, выскальзывая из немеющих рук. Горло сжалось в судорожном спазме. Сердце затрепыхалось отчаянно и неровно. Зрение сузилось до узкой полосы. И ничего она поделать не могла. Словно сквозь вату донеслось яростное рычание и пальба, но она никак не отреагировала – Натали готовилась умереть, она сдалась.

И тогда в полосе оставшегося зрения возникла волчья морда. Девушка видела её болезненно чётко, до последней шерстинки, до кончиков коротких усов. Пасть была приоткрыта, подрагивал длинный розоватый язык, и глаза… Не было в них ни злости, ни ярости, ни страха – ничего человеческого в чистых безжалостных глазах зверя. Он смотрел на неё как на свою добычу. Он готовился к прыжку. Словно во сне, не отрываясь от этих жёлтых глаз, Натали подняла карабин и нажала на спуск. Волка отбросило…