Расселл Джонс - Люди по эту сторону. Первая книга дилогии

Хотя живот продолжал побаливать, я не поленилась сходить к тележке и кое-что захватить. Когда вернулась, юница уже инструктировала худого бритоголового мальчишку. На нём была только обтрёпанная юбчонка да скромный школьный нашейник из деревянных бусин. Но подвески там были знатные: «грамота», «арифметика» и даже «астрономия». Значит, лучший в своём круге…

– …И передай, что я смешаю ей новую краску, – застала я конец фразы.

– Держи, – я протянула посыльному длинный цилиндрик конфеты, завернутой в лист вагги, – это тебе, – отдала такую же юнице, – а это мне, – и присев, я начала разворачивать потемневший, но не утративший гибкости лист.

Мальчишка поблагодарил и вмиг умчался, мелькая розовыми пятками. Угощение он прижимал к груди обеими руками.

Юница свою конфету положила на стол.

– Не любишь такое? – спросила я, откусывая кусок медовой карамели с перемолотыми орехами и цукатами. – Или бережёшь для удобного случая?

Юница загадочно улыбнулась.

– Как знаешь, – я пожала плечами, – но сделка что надо. В вашей деревне делают отличную шерстяную пряжу – ради такого расскажу всё, что попросишь. Ничего не утаю.

– Расскажите мне всё, что вы знаете о Стене, – попросила она.

И снова удивила! Я чуть не подавилась лакомством и спешно отхлебнула никники.

Юница из деревни, которая к Стене ближе всех, просит пришлую торговку рассказать ей об этой самой Стене!

– В хрониках собрано…

– Да читала я всё! – перебила она. – Что вы сами видели? Не с чужих слов, а сами?

– Всё, что я видела, уже описано, – закончила я мысль, – тысячу раз.

– Не может быть, чтоб всё, – она покрутила на столешнице конфету, стараясь не смотреть мне в глаза, – должно быть что-то ещё.

– Может, и есть, – вздохнула я, – но я ничего такого не видела. Ничего, что не видели другие. Если издалека, всё покрыто туманом. Ночью огоньки, разноцветные или красные. Вблизи – стена как стена. Везде высоченная, везде с наклоном. Везде немного загибается. Вдоль не посмотреть, потому что деревья с кустами мешают. Дрожит иногда. Всё, как записано в хрониках! Бывает горячей, бывает холодной. Деревья не растут ближе пяти-шести шагов. Животные не подходят. Что ещё…

– Сколько вам было, когда вы впервые её увидели?

Я почесала затылок, припоминая.

– Лет двадцать где-то. Я тогда ещё с наставницей ходила.

– И как?

– Да никак! – рассмеялась я. – Это тебе не на Белую Гору вознестись или Призрачную Луну увидеть! Интересно, но что такого? Стена. Подходишь, прикладываешь ладонь – ну, как бы здороваешься – и всё, идешь дальше, куда шла.

Она приуныла. Видно было, что надеялась на что-то особенное.

– А что тебе Зейзи рассказала? – осторожно поинтересовалась я. – Та, которая была до меня?

– Ничего! Сказала, что ничего не знает. Потом сказала, что если я куплю у неё все иголки, то откроет страшную тайну. Понятно, что издевалась…

– Это да…

Иглы – швейные, татуировочные и особенно медицинские – были самым дорогим товаром.

Я честно рассказала всё, что мне было известно. Да и как я могла знать больше юницы, с рождения живущей у Великой Стены? Тем более что она явно умела добывать информацию!

Но она заплатила мне за ответ гораздо больше, чем он стоил. И поэтому я чувствовала знакомый зуд – как всегда, когда сделка складывалась нечестно, с перекосом. С этим нужно было что-то делать, я себя знаю, иначе не будет мне ни покоя, ни удачи.

– Меня Маха зовут, – я протянула руку ладонью вниз.

Она удивлённо посмотрела на меня – взрослые, да ещё из бродячих семей, не часто предлагают дружбу школьницам.

– Инкрис, – она положила свою руку на мою, ладонью вверх – как это делают при первом знакомстве, – Инкрис Даат.

Розовая кожа была покрыта чёрными шрамиками и следами от ожогов. Такие ладони бывают у взрослых, которые работают в мастерских. И у школьниц, которые знают химию лучше всех.

– Может, от меня и будет толк, – решилась я, – уж слишком хорошая у вас деревне шерсть!.. Значит, так. Сама я не видела. Только слышала. От моей наставницы, лёгкой ей дороги. И она сама тоже… только слышала.

– Что? – жадно спросила Инкрис, наклонившись поближе.

– Мне кажется, такое нельзя записывать, – и я выразительно посмотрела на юницу.

– Я не буду, обещаю, – и она нетерпеливо прикусила губу, очевидно разрываясь между правилами хорошего тона и желанием меня поторопить.

– Великую Стену нельзя обойти, нельзя найти её край, невозможно подкопаться под неё или перелезть – это все знают, – голос наставницы звучал в моих ушах, и я старалась повторять слово в слово. – Чтобы попасть на другую сторону, нужно действовать иначе. Есть особый способ. О нём невозможно прочитать, но можно услышать вечером у костра, где собираются люди бродячего племени. И если ты услышала и запомнила, то должна будешь сама однажды рассказать кому-нибудь ещё… Были те, кому удавалось перебраться на ту сторону. Неявным способом они проделывали это, и не они находили этот способ, но он сам находил их. Далеко от Стены, в неожиданных и странных местах перед ними открывалась дорога, в которой они нуждались. И ещё кое-что…