Чарльз Стросс - Акселерандо

«Кого ты ожидал?» — спрашивает ледяная блондинка в черном деловом костюме и длинной юбке. В ее лице есть что-то хищническое, и выражение — строгое. «Нет-нет, не говори. Так ты у нас Манни, да? Частное Манни?» Она неодобрительно фыркает. «Упадничество и декаданс. Уверена, что Сирхан бы этого не одобрил».

«Да и хрен с ним лысый, с батей» — желчно говорит Манни. «Кто ты, черт возьми, такая?»

Блондинка щелкает пальцами, и на ковре между Манни и окном появляется офисный стул. Она садится на его краешек, с некоторым педантичным фанатизмом разглаживая юбку. «Я Памела» — строго говорит она. «Твой отец не рассказывал обо мне?»

Манни озадачен. В глубине его сознания пробуждаются глубокие инстинкты, чуждые любому, кто был реализован до середины двадцать первого века, и начинают перебирать ткань псевдореальности. «Ты мертва, да?» — спрашивает он. «Ты кто-то из моих предков».

«Я так же мертва, как и ты». Она одаривает его леденящей улыбкой. «Никто не остается мертвым в наши дни. В особенности — те, кто знают Айнеко…»

Манни моргает, чувствуя, как накатывает легкое раздражение. «Это все, конечно, замечательно, но я ожидал гостей» — говорит он с деланным ударением. «А не воссоединение семьи или нудную пуританскую проповедь…»

Памела фыркает. «Продолжай валяться в своем хлеву сколько хочешь, детка. Мне-то что? Но пора позаботиться кое-о чем более важном. Как давно ты проверял своего основного?»

«Основного?» Манни напрягается. «С ним все в порядке». Его глаза фокусируются на точке в бесконечности и пару мгновений он вглядывается во что-то вдали — загружает и воспроизводит недавние записи сознания юного себя самого. «Что это за кошка, с которой он играет? Это не компаньон!»

«Айнеко. О чем я и говорила». Памела начинает нетерпеливо постукивать по подлокотнику стула. «Проклятие нашей семьи вернулось еще в одном поколении. И если ты не сделаешь с этим ничего…»

«С чем?» Манни выпрямляется. «О чем ты говоришь?» Он поднимается на ноги и поворачивается к ней. Небо за окном, отражая растущее в нем предчувствие, начинает темнеть. Памела тоже встает, вырезанный из реальности стул исчезает в воздухе, и она оказывается стоящей перед ним. В ее глазах — холодный вызов.

«Я думаю, ты прекрасно знаешь, о чем именно я говорю, Манни. Пора отложить эти чертовы игрушки. Повзрослей, пока у тебя еще есть возможность!»

«Я…» он прерывается. «Кто это — я?» — спрашивает он. Прохладный сквозняк неуверенности пробирается под рубашку и осушает капельки холодного пота, ползущие по его спине. «И что ты тут делаешь?»

«Ты действительно хочешь узнать ответ? Я мертва, помни. Мертвые знают все. Это не всегда хорошо для живых».

Он набирает воздух в легкие. «Я тоже мертв?» На его лице отображается озадаченность. «…в Седьмом Небесном Кубе — взрослый-я, что он там делает?»

«Это случайное совпадение, которое таковым не является». Она берет его за руку, и сбрасывает глубоко в его сенсорий шифрованные метки — цепочку хлебных шариков, уводящих куда-то в темную и нехоженую часть мыслепространства [202] Отсылка к сказке «Мальчик-с-Пальчик». А может, это Packman двадцать третьего века. . «Хочешь разобраться? Следуй за мной». И она исчезает.

Минуту спустя Манни, испуганный и озадаченный, стоит у окна, наклонившись вперед и разглядывая застывшее великолепие несущегося внизу самолета. «Вот дерьмо» — шепчет он. Она прошла прямо сквозь мою защиту и не оставила ни следа. Кто она такая?

Отражение его умершей прабабушки — или кто-то еще?

Я должен отправиться за ней, если я хочу выяснить — понимает он. Поднимает левую руку и вглядывается в невидимую метку, ярко горящую под оболочкой из плоти. «Воссоедини меня с главным».

Долю секунды спустя пол пентхауса выгибается и жестоко сотрясается, и вой сирен возвещает, что время подошло к своему концу и застывший авиалайнер завершил свое путешествие. Но Манни там уже нет. И если небоскреб падает в симуляции, в которой нет никого, кто мог бы это увидеть — случилось ли это на самом деле?

«Я пришел за мальчиком» — говорит кот. Он сидит на ковре ручного плетения, расстеленном на дощатом полу, выставив заднюю лапу под странным углом, как будто просто забыл о ней. Осознав, насколько колоссальна представшая перед ним сущность, когда-то бывшая причудой послечеловеческого творчества его предков, Сирхан с трудом удерживается от паники. Когда-то Айнеко был робокошкой, но он дополнялся и усовершенствовался снова, и снова, и снова. Даже в восьмидесятые, когда Сирхан впервые повстречал кота во плоти, тот уже был невообразимым и чуждым разумом, ироничным и тонким. И теперь…