Ярослав Веров - Вербариум

– Лёнька, выходи за меня замуж.

– Что?

– Тьфу, прости! Я действительно не хотела. Женись на мне! Я хочу.

– Ты… чего вдруг?

– А ты разве не хочешь?

– Я всё время хотел, а теперь боюсь.

– Так ты не бойся. Я поняла, что если мне предложат выбросить на…

«Пи-и-ип!» – сказал эсхрометр.

– Извини, не хотела. В общем, не нужна мне никакая наука, если ты со мной не будешь, Лёник. Я эту штуковину молотком изобью.

«Пи-и-ип!» – сказал эсхрометр.

– Извини, это я негативную эмоцию выбросила. Я буду хорошая, я тебя изводить не буду… только по четвергам, ладно?

– …Эх, Нателка… Нателка… белка…

– Меня в школе звали Тарахтелка. Нателка-тарахтелка. А белка – это можно. Белка – это ничего. Я покрашусь в белый цвет, потому что белка… к Нобелевской церемонии.

– Как к церемонии?

– Ты что, с ума сошёл? Нас же выбрали.

Наши славные предшественники, стоя в этом зале, использовали Нобелевскую лекцию для описания теорий и опытов, открывающих человечеству новый взгляд на мир. Юджин Вигнер сказал с этой кафедры: «Физика не пытается объяснить природу. Она пытается только объяснить закономерности в поведении вещей». Закономерности, которые обнаружили моя жена и я, находятся на стыке естественных и социальных наук. С беспристрастностью, свойственной физическим законам, они сообщают нам о грядущем бедствии, подобного которому наша планета не видела уже многие тысячелетия.

С момента первых эсхрометрических замеров поверхности Земли уровень человеческого негатива в среднем не уменьшился: полтора бодуэна в секунду. Но треть срока, предсказанного нами полтора года назад, уже прошла. Через три года Земля останется без этического поля, а человечество – без интуитивных представлений об этике.

Мы верим, что такое уже происходило на Земле. Мы думаем, что легенды о Всемирном потопе и падении Атлантиды являются доисторическим отголоском гибели предыдущей цивилизации нашей планеты: гибели от этического голодания. Мы верим, что священные книги древних народов несут в себе частичное противоядие – в виде непреложных этических законов-заповедей, выполнение которых замедляет детериорацию поля.

Мы не знаем, возможна ли жизнь без этического поля. Мы даже не знаем почти ничего о происхождении этого поля. Насколько разница между жизнью сто лет назад и в наши дни обусловлена тем, что тогда поле Земли было, по-видимому, в десятки раз мощнее? Мы знаем, что и тогда случались войны, кровопролития, преступления, наконец, охота ради развлечения.

Мы считаем, что необходимо срочно мобилизовать все ресурсы для исследования этой проблемы и способов её решения. Мы охотно жертвуем на это всю сумму нашей премии, как и сумму полученных нами за два последних года четырёх международных наград: мы опасаемся, что через три года эти деньги будет некуда вкладывать.

Пока способ не найден, мы хотим обратиться к жителям Земли с наивным и почти безнадёжным призывом: не будьте злыми! Впервые слова «доброта спасёт мир» становятся не фигурой речи, а реальным физическим законом.

…В центре сунэгбар-тусейбожа горел огромный противный тув, от которого медленно расползались ручейки разноцветной лавы. Все тавры, стоящие в очереди – их было не больше десятка, – грелись около этого тува, а люди – не меньше пятидесяти – предпочитали прятаться от жары по углам, где специально для них работали кондиционеры.

Павел неожиданно подумал о таврах без раздражения. В самом деле, чего раздражаться? Спасли, приютили до поры, обогрели… да, обогрели, не то слово… теперь охлаждают. Кондиционеры охлаждали температуру до плюс сорока пяти градусов – ещё чуть-чуть, и ни один тавр не мог бы находиться в помещении. Терпят ради нас, хотя сунэгбар-тусейбож был построен для своих. Настоящие ангелы небесные, хоть и с рогами. Вот что значит сильное – как его бишь? – этическое поле.

Было и ещё одно приятное нововведение: на входе под надписью на местном языке красовалась самодельная, но приемлемая вывеска «БЮРО ПО ТРУДОУСТРОЙСТВУ». Заодно вспомним, как это называлось там, у нас, хмыкнул про себя Павел. В прошлом году, в общежитии для эвакуантов, девушка по имени Вита ловко рифмовала: «Сунэгбар-тусейбож / для меня непригож, / не хочу я расстаться с последней из кож…» Вообще язык изо дня в день засорялся таврскими словами; Павел от души похвалил себя за то, что, думая только что о кондиционерах, не назвал их жейтрадуннами.