Анна Бородина - 2328 Deus ex Machina

Это вовсе не означает, что мы бесчувственные. Мы способны испытывать эмоции, но как только логика сообщает нам, что переживание эмоций не приведёт к разрешению какой-либо задачи, эти эмоции тут же утихомириваются. Поэтому с виду мы кажемся напрочь лишёнными эмоций. Ведь эмоции – это сжатый информационный опыт. Большинство реакций уже выведено, и записано в генной памяти, следовательно, нет причин заново проходить одно и то же. Не всегда, но в подавляющем большинстве случаев, известных мне.

«…Вы должны уничтожить их полностью! Ни одно существо не должно остаться, знайте – останется хоть один – и у вас нет шансов на нормальное будущее!»

Последнее предложение он прокричал с особой силой. До сих пор помню интонацию, с которой он прокричал эти слова.

Уничтожить полностью… Вот, что отвергала наша внутренняя суть. Внутренняя суть говорила нам не щадить себя, осваивая новое. Никто ни на секунду не задумался бы дойти до полусмерти, осваивая новые навыки, дабы иметь возможность дать отпор выжившим; но уничтожить другого полностью, не разобравшись в его сути, нам не позволяла наша совесть. Ведь единственный закон, который мы не могли преступить – поиск истины. Истина – это мать жизни.

Заместитель командира имел вид также воинственный и суровый, но предпочитал наблюдать и молчал, готовый в любую секунду отскочить из-под горячей руки командира, который, уже понимая, что от нас толку мало, перешёл было на рукоприкладство и дикий вой. Тумаки достались четырём воинам, но они продолжали стоять, опираясь на свою совесть. Хотя им, разумеется, было больно, и они были в состоянии повышенного уровня адреналина.

На улице прогремело дважды. Все мы поняли – наступил час икс. Командир вновь прокричал, но на этот раз в его голосе был призыв. Он активно замахал руками, подгоняя нас к выходу. Стало слышно, как часто стучит сердце, но только первую минуту. Всё-таки мы люди, и начало любой операции всегда оставалось и остаётся для нас волнительным. С каждым вздохом и шагом ритм сердца нормализовывался, хотя волнение оставалось неизменным атрибутом нашей специальности.

Мы сбегали вниз по внешней винтовой лестнице, на улице был вечер. Вокруг нас – я бы сказала парк – довольно просторные аллеи, но не сильно освещённые. Комфортный для глаз свет, не очень частые лампы. Местами было даже темновато, видны только силуэты кустов. Однако на освещённой местности видно всё достаточно неплохо. Не знаю, так ли задумывалось изначально освещение, у меня нет суждений по этому поводу.

Как только ноги мои коснулись земли, я тут же соединилась с четырьмя членами моей группы. Эта связь осуществляется вспомогательно благодаря биокостюмам, либо психическим способностям, и она сродни тому, как если бы каждый из нас чувствовал местонахождение друг друга и передавал мыслительно действия, которые собирается предпринять в ближайшую секунду. Это не процесс активного мышления, а некое подобие нейронной связи (уверена, можно найти и сегодня похожие технологии). Я сзади, один справа и чуть спереди, второй слева прикрывали меня, третий ещё правее и ещё чуть спереди первого. Я корректирую последнего – «слишком далеко отошёл». Отвечает: «осознаю, под контролем, прикрываю». Так между нами состоялось общение, длиною может в несколько миллисекунд.

В любом случае ответственность за успех координированных действий лежит на командире отряда, и в этом смысл профессионализма – точно выявить, какие коллективные действия необходимо предпринять для успеха.

В наше время ключевой боевой единицей являются отряды. Я – заместитель командира отряда. Мне 23 года.

Командир отряда – молодой человек, выражаясь современными словами; ему, кажется, 19. Он юн, но интуитивней и интеллигентней человека, так взвешенно принимающего решения, я не видела. В каком-то смысле он идеален для этой работы. Хотя я не склонна идеализировать людей. (Может это из-за того, что большую часть времени он молчит? Любого человека красит молчание.)

По большому счёту он полагается на мои логические решения в бою, так как боевого опыта больше у меня. Возможно, прозвучит смешно для нынешних людей. Однако своей работой я занимаюсь с 16ти лет.

И совершеннолетие мне было присвоено именно в этом возрасте. В наше время совершеннолетие не закреплено за каким-то одним возрастом, его присваивают тогда, когда ты готов сдать экзамен. Он так и называется: «Экзамен на совершеннолетие». Не многие сдают его до двадцати лет. Насколько я знаю, самым юным человеком, который сдал этот экзамен, была 14-летняя девушка. Командир сдал свой экзамен в 18, так собственно, он и поступил к нам.