Гарри Гаррисон - Крыса из нержавеющей стали. Кн. 1

Второе: у нее имелось чувство направления, а у меня — нет. Следовательно, ока должна прийти ко мне.

— Этот палец убивает меня, серж, — прохныкал я, а затем засвистел, словно от невыносимой муки. Один короткий свист и один длинный. Буква «А», означающая «Ангелина» на коде, ей отлично знакомом. То, что я нуждаюсь в помощи, она вычислит сама, в этом я не сомневался.

— Прекратить этот свист и шум! — прорычал в ответ другой голос с ноткой презрения. — Скажи-ка, кто ты?

Я порылся в памяти в поисках имени, которое услышал несколько минут назад.

— Это я, серж, Зобно. Этот палец…

— Это не Зобно! — вмешался другой голос. — Зобно — это я!

— Нет, я! — крикнул я в ответ. — Кто это сказал?

— Вы оба подойдите сюда сейчас же! — крикнул сержант. — Через пять секунд я начну стрелять!

Настоящий Зобно, спотыкаясь, потопал сквозь дым, а я не смел ни заговорить, ни двинуться. Я уже ощущал, как меня рвет пуля, когда что-то дернуло меня за руку, и я подпрыгнул.

— Ангелина? — прошептал я и получил безмолвный ответ, когда она обняла меня. Я потянулся к ней, но она, не тратя времени, взяла мою руку и увлекла меня за собой. Позади нас в дыму звучали голоса, а затем завизжала гауссовка и послышались выкрики команд.

Я споткнулся о невидимую ступеньку, и поджидающие руки втащили меня через дверной проем.

— Поисковая партия… Поисковая партия… — Слова смутно доносились до меня сквозь гортанное рычание атакующих плюшевых медвежат. Я мог бы отбиться от них, даже если бы леденцовые палочки, используемые мной вместо меча, продолжали ломаться. И без леденцовой палочки достаточно дать плюшевому мишке хороший пинок в брюхо, и он опрокидывается.

Да, с мишками я бы управился, не будь на их стороне этих проклятых деревянных солдат. Из них получился бы неплохой костер, и именно об этом думал я, нащупывая спичку, когда один из них ткнул меня в руку штыком своей игрушечной винтовки. Он кольнул меня, а я открыл глаза и уставился на глядевшего на меня доктора Мутфака.

— Тревога и, должен сказать, в крайне неудачное время. Я сделал вам инъекцию для нейтрализации гипнотического наркотика. — Он держал в руке шприц. Я потер руку там, где он уколол меня. — В крайне неудачное время.

— Не я это устраивал, — буркнул я, все еще лишь наполовину проснувшись и жалея, что так и не смог покончить с плюшевыми мишками.

— Лечение идет хорошо, и на то, чтобы начать все заново, уйдет много времени. Я регрессировал вас до вашего детства и… у вас было интересное, чтобы не сказать отталкивающее детство! Вы должны дать мне разрешение описать этот случай. Символ плюшевого медвежонка, в норме олицетворяющего собой тепло и уют, преображен вашим несносным подсознанием в…

— Позже, доктор, если изволите, — пришла мне на помощь Ангелина, воплощение золотого шарма: она загорала на балконе, и носимый ею во время этой операции клочок ткани занимал примерно такую же площадь, что и крыло бабочки.

Я сел и замотал головой, которая все еще была в тумане от остатков наркотика. Помещение было роскошным, одна стена выходила на балкон, над которым простиралось голубое небо, а под ним — еще более голубой океан. Мы находились высоко, на самой макушке отеля «Ринга Баличи», предположительно самого лучшего отеля на Бураде, во что я вполне мог поверить. Отель находится в центре лагуны, и приблизиться к нему можно было только по воде или по воздуху. Это обеспечивало нам заблаговременное предупреждение о любых нежелательных визитерах, и именно такое предупреждение только что было получено. Порядок действий был разработан очень тщательно. Во время мозговыпрямляющего сеанса на мне были плавки, именно на случай чрезвычайной ситуации, вроде этой, так что я взял Ангелину за руку, и мы рысью побежали к лифту. Когда мы входили в кабину, звук мотора на взлетной площадке у нас над головами стал громким и отчетливым. Мы держались, за скобы, когда скоростной лифт выпал из-под нас.

— Ты чувствуешь себя пригодным для этого? — спросила Ангелина.

— Просто немножко тумана, но это пройдет. Ты думаешь, этот выкачиватель мозгов что-нибудь смыслит в этом деле?

— Считается, что он — наилучший специалист на планете. Он выправит вставленные в тебя Краем вывихи психики, если кто-либо вообще может сделать это.

— Он мог бы работать немного побыстрее. Уже три дня прошло, а мы все еще не выбрались из моего детства.

— Ты, должно быть, был ужасным мальчиком. Если судить по тому, что я слышала.