Александр Борун: Я только копировал!

Общее представление о рационе питания заключённых пожизненно вполне правильно. Никто ведь не заинтересован в том, чтобы им жилось хорошо и долго. Так что это не образец вкусной и здоровой пищи. Это и естественно. Работать нас заставить трудно, охраны надо много, в общем, невыгодно это. На самом деле невыгоден – если не считать конкретных чиновников, имеющих с этого дела навар – и труд обычных зеков, но там свои соображения. Тут это неважно.

Для меня-то как раз сделано исключение относительно рациона, хотя и не для всей еды. Но регулярно выдают шоколадки, причём определённые – «Риттер Спорт» с корицей. А я их нагло жру, хотя по замыслу администрации и тех, кто ей даёт указания, не должен бы.

Тут всё просто. По их замыслу, именно эти шоколадки должны всё время напоминать мне о моём преступлении. В качестве дополнительного наказания. Такой антибонус к пожизненному. Но они не учитывают, что бывают, пусть и редко, заключённые, действительно раскаивающиеся в совершённом, и я – один из них. Привыкли, что все только роли играют. Раскаялся, мечтаю искупить полезным трудом на благо общества, пустите на УДО. (Если кто не знает, при пожизненном тоже бывает условно-досрочное освобождение. Только надо ещё дожить хотя бы до того, чтобы иметь право на него подавать. Да и подать – не значит, понятно, что дадут).

Впрочем, я ошибся, не очень для меня прозрачны их соображения и намерения. Пожалуй, я не знаю, что они учитывают или не учитывают. Если я раскаиваюсь, зачем напоминать? А если не раскаиваюсь, напоминание не поможет. Но это на их место мне поставить себя сложно, а сам-то я, мне кажется, совершенно логичен. Если я раскаиваюсь, значит, считаю наказание заслуженным, а то и недостаточным. Вот если бы я себя оправдывал, то считал бы его слишком большим и стремился к УДО. А так не стремлюсь.

А зачем я школадки-то жру, делая вид, что мне всё пофиг? Так как же – если я не желаю никакого УДО, приходится делать вид, что не раскаиваюсь, на принятый здесь алогичный лад. Хотя, кажется, «алогичный лад» – это оксюморон. А раз не раскаиваюсь, должен вести себя вызывающе. Ну так, слегка вызывающе – если кому-то выдают шоколад, значит, есть его право есть его. Что это я такое странное написал?.. Нет, всё правильно.

Кажется, вступая в это соревнование, я себя переоценил. Оказалось, это слишком тяжело. Они уже комом в горле стоят, эти шоколадки. Даже не потому, что всё снова и снова напоминают – я же и так ничего ни на минуту не забываю! А если бы забыл, так был бы благодарен за напоминание, ибо нефиг забывать такое! А просто элементарно надоел их вкус. Боюсь вот, это уже поняли и именно поэтому потихоньку увеличивают норму выдачи. Сперва была одна в день, к вечернему чаю, хотя – какой это чай, одно название. А сейчас уже три штуки в день. Не затем, чтобы напоминать чаще, а просто подозревают, что я бравирую, и что наглость, с какой я, причмокивая, изображаю наслаждение вкусняшками, напускная. Забавляются, может, даже ставки между собой делают, когда я сдамся и выброшу в парашу недоеденную шоколадку? Или начну возвращать не распечатанную? Наверное, так и будет, но пока держусь. Думаю, мне не слабо и шесть в день, а вот дальше – не знаю. Как получится.

Почему не сдамся сразу? Пока у меня ещё остаётся надежда, что они сами откажутся от шоколадного беспредела, если упорно не подавать виду, что он как-то меня напрягает. Средства-то на питание заключённых не увеличивают, а сокращают. А кормить за свои – дураков нет. Надеюсь, что нет. Хотя, конечно, дураки всегда найдутся. Это я так, абстрактно. Я бы и вообще не стал об этом исать, ведь никто не обещал, что эта рукопись не попадёт немедленно в руки «поваров», а уж медленно попадёт точно. И никто не обещал, что рукопись со словами «хотим посмотреть, что получается» не отнимут до того, как я её закончу, хотя и обещали этого не делать. Но я и сам уже не уверен, что хочу продолжать притворяться. И не уверен, что не хочу. Так что как уж выйдет.

Если бы вся история не была трагична, это было бы смешно. Заключённый отказался от шоколада, в наказание был переведён на целиком шоколадную диету, объявил голодовку, подвергнут принудительному кормлению шоколадом… Но я пока не готов воспринимать с чувством юмора хоть что-то. Так, чисто абстрактно, понимаю, что это, должно быть, для кого-то смешно.

Может, Гитлер или какой другой Вождь с большой буквы на моём месте чувствовал бы себя неплохо. У политиков вообще отношение к человеческим жизням циничное. Сталин – эффективный менеджер и так далее. Люди для политиков – не цель, а средство.