Андрей понял, что это не игрушка. Двое других взяли в руки палки – заранее приготовили, паразиты. Андрей тоже стал боковым зрением отыскивать палку. Умелые руки – хорошо, но против лома, пусть и деревянного, нет приёма. На самом деле есть, но количество тоже имеет значение. Палка на глаза не попадалась, а кинжал приближался, парочка с палками пыталась зайти со спины. Андрей вынужден был активно пятиться. Вдруг он споткнулся, но удерживаться от падения не стал – наоборот, сгруппировался, в падении зачерпнул в две горсти песчаной почвы, сделал кувырок назад так, что удары палками пришлись по пустому пространству и по земле. Но тот, что был с кинжалом, разгадал акробатические этюды Андрея и в три энергичных прыжка настиг его и замахнулся для удара. Андрей швырнул в лицо ему горсть песка. Тот взвыл от злости и принялся вытирать глаза. В пару движений Андрей отобрал у него кинжал, но тут подоспел удар палкой по спине, и Андрей чуть на задохнулся от неожиданной боли и внутреннего спазма. Но ноги на автомате увели его из-под следующего удара, а там и дыхание выровнялось, и боевая сноровка опять заработала. Парочка наступала в две занесенных палки, корча страшные рожи. Чувствовалось, что они его побаиваются. Это хорошо – их реакция искажена, но вряд ли от этого легче. Впрочем, они были сильны, но глупы: Андрей швырнул в их мало интеллектуальные рожицы пригоршни песка и земли, приложился палкой по звонким пустым головам и возвысился над тщедушными телами бездомных пацанов. Ему было их жаль слегка. Пацаны-то понимали, что им никогда не встать рядом с ним, потому что их миры практически не соприкасаются, разве только вот так – подкараулив в кустах. Их ненависть к нему – это война миров. И он не собирался проигрывать эту войну. Андрей вдруг ощутил прилив энергии и агрессии: они хотели унизить его, теперь он унизит их, покажет им их истинное место – в грязи у его ног с мольбой о пощаде.
И он принялся изо всех сил охаживать их палкой, которую они приготовили для него. Тяжеленькая такая, увесистая… И чем дольше бил, тем больше ему это нравилось, тем глубже он погружался в исступление. Никогда прежде не было у него таких садистских наклонностей, он не узнавал себя, но удовольствие получал глубокое и незнакомое. Пацаны давно уже не сопротивлялись, а только сжались в окровавленные комочки и глухо постанывали. Андрей вспомнил, что у него есть кинжал и собственный нож – пришла идея проверить, каково это, когда лезвие входит в живую плоть. В конце концов: кто с кинжалом придет, тот кинжалом и порезан будет.
Он достал из кармана складной нож и раскрыл его, а из-под ремня вытащил отобранный кинжал. Присел. Избитые не шевелились. Возникло сомнение – вонзать с размаху или медленно, наблюдая, как остриё уходит в тело? Странное сомнение – убивая, убивай!..
«Маньяк я, что ли?», холодно подумал он и решил опробовать оба способа. Занес кинжал для удара, закричал с ощущением внутреннего восторга: «Умри!!!» и вдруг почувствовал, что не может сдвинуть руку, словно она вросла в бетон. Подергался – ничего не получается. Тело дергается, а рука – ни на миллиметр. Попробовал пошевелить рукой со складным ножом – то же самое. И тут Андрею стало страшно. Во-первых, от своей скованности чем-то невидимым и оттого еще более леденящим. Во-вторых, до него вдруг дошло, во что он совсем недавно превратился, и эти темные глубины его испугали не меньше, чем внешнее вмешательство. Оно-то как раз нелогично осозналось чем-то спасительным. Андрей понял, что всего одно движение руки отделяло его от собственной смерти. Опять нелогичный вывод, но прочему-то он был уверен, что, убив первого же пацана, убил бы себя, а убив остальных, лишился бы всякой возможности воскрешения. Какого такого воскрешения?..
Руки вдруг обрели подвижность, и занесенный кинжал выпал из разжавшейся ладони, воткнувшись острием в землю. Андрей заткнул его за ремень, а нож сложил и убрал в карман. Присмотрелся к своим жертвам – вроде дышат. Надо оказать первую помощь и скорую вызвать!
Домовой понял, что этот спасен. Пора приниматься за следующего.
Мадам Луиза де ла Манш проснулась в своей роскошной постели от того, что услышала ласковый мужской голос. Давно она не слышала столь приятных мужских голосов. В первый момент она даже не осознала, о чем он просит или чего требует, просто, сердечко ее неровно забилось, и к лицу прилила кровь. Но в следующий момент она уже осознала суть его просьбы-приказа:
– Умри! – бархатным баритоном нежно просил он. – Умри – и мы будем вместе…
Читать дальше