Антони Комбрексель - Почти полночь

Заика передвигался довольно быстрым аллюром, но Хромой из-за больной ноги всё сильнее отставал от товарища. Он знал, что не сможет держать такой темп. Знал, что не справится. Спичка вернулась и побежала с ним рядом. Между двумя судорожными глотками воздуха он сказал ей:

– Убегай! Ты же самая быстрая! Не жди меня!

Произнося это, мальчик всё время придерживал кепку, чтобы она не свалилась.

– Я их отвлеку, – крикнула Спичка, – на следующем перекрестке спрячься где-нибудь, а потом беги в обратную сторону. Встретимся дома.

Она говорила на бегу. Как ей это удавалось? Мальчик любовался. И задыхался. Не в силах вымолвить ни слова, он просто кивнул.

С грехом пополам, напрягая последние силы, он захромал в сторону одного из переулков, ведущих к набережной.

На перекрестке они разделились. Девушка побежала направо, громко выкрикивая:

– Эй! Я здесь! Ни за что не поймаете, банда болванов!

Хромой свернул в другую сторону и скрылся за первой попавшейся дверью. Это оказался небольшой бар. В округе было полным-полно всяких забегаловок. Мальчик без сил опустился за ближайший столик, стараясь сделаться как можно менее заметным. Ему казалось, он сейчас взорвется. Пот струился по спине, ноги дрожали. Хромой сжал их ладонями, проклиная свое убожество, не позволявшее ему следовать за Спичкой и остальными. Он – никто. Напротив на стене висела цветная афиша, посвященная столетию 1789 года [6] В 1789 году произошла Великая французская революция, в результате которой была свергнута монархия и установлена республика. Всемирная выставка 1889 года была посвящена столетию этих событий. , который, как сообщала реклама, разрешил все мировые проблемы. «Триумф Республики». И всё прочее.

Мальчик осторожно осмотрелся, чтобы оценить обстановку. Он собирался сидеть в кафе по крайней мере пока не восстановит дыхание. И тут его взгляд зацепился за что-то блестящее. Какой-то предмет на полу. Хромой, нагнувшись, увидел драгоценную брошь в форме кометы. Некоторое время он смотрел на нее, потом тихонько сунул в карман.

Тем временем стражи порядка во весь дух промчались мимо бара. Не останавливаясь. Мальчик задержал дыхание. Потом медленно выдохнул. Его рука нащупала в кармане не только брошь, но и часы, украденные пару минут назад у страшного пассажира фиакра. От одного лишь воспоминания об этом монстре Хромой сжался.

– Быстрей! Быстрей! Спускайтесь! Давай сюда!

Пьер помог Хромому перекинуть негнущуюся ногу через подоконник.

Стояла ночь. Они с трудом различали слабый свет газовых фонарей на другой стороне двора. Им надо было выбраться наружу. Как можно скорей.

Шепотом Пьер пытался успокоить мальчика, боявшегося высоты.

– Держись крепче. Всё будет хорошо. Одна рука. Потом вторая. Просто скользи вниз.

Хромой смотрел на него круглыми от ужаса глазами и не двигался с места.

– Заика уже там. Он тебя поймает. Тут меньше этажа. Ты почти спустился.

Пьер был самым старшим. Так что это входило в его обязанности: убеждать и успокаивать. К тому же он нуждался в них, чтобы совершить побег. Хромой стал спускаться, судорожно цепляясь за веревку, сделанную из связанной между собой одежды. Грубые узлы мешали ему. Но он не решался даже на секунду разжать пальцы, чтобы схватиться за следующий отрезок самодельного каната. Боялся, что сорвется.

Весь день они проходили, натянув на себя несколько слоев одежды, чтобы ночью снять их и сделать веревку для спуска. Побег, свобода, мир за стенами интерната. Всё это было так близко, что сердца их замирали от радости.

Заика поймал Хромого. Следом лез Сопля, не преминувший пробормотать:

– Очень надеюсь, что мы не пожалеем о том, что делаем.

Но это были лишь слова. Жизнь в интернате давно сделалась для них невыносимой. Они задыхались и жаждали приключений. И больше не желали сидеть взаперти, как пленники, и день за днем зубрить никому не нужные уроки. Они хотели сами решать, как им жить.

Когда Сопля спустился, в окне появилась Спичка, подталкивающая хнычущую Мари.

– Говорю тебе, без нее я никуда не пойду! – заявила она Пьеру.

Тот нахмурился и сжал челюсти. Времени на споры не было. Одним человеком больше, одним меньше – какая разница. Скоро уже их хватятся, поднимут тревогу, и директор по кличке Лишай начнет рыскать по всему интернату. От этого человека-ищейки они бежали в первую очередь – от его приказов, правил, наказаний и постоянного надзора.