Орсон Скотт Кард - Звездные дороги. Истории из вселенной Эндера

– Ян Павел, – сказал Графф, – нам не нужно, чтобы ты уехал в Америку. Нам нужно, чтобы ты поступил в Боевую школу.

– Только если моя семья уедет туда, где мы не будем голодать и где мои братья и сестры смогут ходить в школу. Иначе я просто останусь тут.

– Никуда он не поедет, – заявил отец. – Что бы вы ни говорили, что бы вы ни обещали и что бы ни решил он сам.

– Кстати, о вас, – сказал Графф. – Вы только что совершили преступление, напав на офицера Международного флота, за что полагается наказание в виде тюремного заключения на срок от трех лет, – но вам не хуже моего известно, что суды наказывают неподчинившихся намного серьезнее. Так что вы, полагаю, получите лет семь или восемь. Естественно, все происшедшее записано на видео.

– Вы явились в наш дом как шпион, – бросила мама. – Вы его спровоцировали.

– Я сказал вам правду, но вам она не понравилась, – ответил Графф. – Я не поднял руку ни на профессора Вечорека, ни на кого-либо из вашей семьи.

– Пожалуйста, – попросил отец. – Не отправляйте меня в тюрьму.

– Естественно, не отправлю, – сказал Графф. – Я не хочу, чтобы вы оказались за решеткой. Но я не хочу также, чтобы вы делали дурацкие заявления о том, чему быть, а чему нет, – что бы я ни говорил, что бы я ни обещал и что бы ни решил Ян Павел.

Теперь Ян Павел понял, зачем Графф раздразнил отца – чтобы у того не осталось выбора, кроме как согласиться с тем, что решат между собой Ян Павел и Графф.

– Как вы заставите меня поступить так, как нужно вам? – спросил мальчик. – Так же, как папу?

– Если ты не полетишь со мной добровольно, – ответил Графф, – мне не будет от этого никакого толку.

– Я не полечу с вами добровольно, пока моя семья не окажется там, где они смогут жить счастливо.

– В мире, которым правит Гегемония, такого места не существует, – заявил отец.

Но на этот раз уже мама заставила его замолчать, мягко коснувшись щеки мужа.

– Мы можем быть добропорядочными католиками и в другом месте, – сказала она. – Уехав отсюда, мы не отберем хлеб у наших соседей. Никому не будет от этого вреда. Только взгляни, на что готов ради нас Ян Павел. – Она повернулась к сыну. – Прости, что я не знала про тебя всей правды. Прости, что оказалась такой плохой учительницей.

Мама расплакалась, и отец привлек ее к себе. Они сидели на полу, утешая друг друга.

Графф посмотрел на Яна Павла, слегка приподняв брови и словно говоря: «Я убрал все препятствия, так что… делай так, как хочу я».

Но все было еще не совсем так, как хотелось Яну Павлу.

– Вы меня обманете, – сказал он. – Вы увезете нас в Америку, но потом, если я все-таки решу не лететь в Боевую школу, вы будете угрожать отправить всех обратно, и станет еще хуже, чем сейчас. И все равно заставите меня полететь с вами.

Графф молчал.

– Так что никуда я не полечу, – закончил Ян Павел.

– Ты меня обманешь, – сказал Графф. – Ты убедишь меня перевезти твою семью в Америку и обустроить им лучшую жизнь, а потом все равно откажешься лететь в Боевую школу, полагая, будто Международный флот позволит твоей семье пользоваться благами нашего договора, даже если ты не выполнишь свою часть.

Ян Павел не ответил, поскольку отвечать было нечего – именно так он и планировал поступить. Графф это знал, и Ян Павел не собирался возражать – тем более что данное знание ничего, по сути, не меняло.

– Вряд ли он так поступит, – заметила женщина.

Но Ян Павел знал, что она лжет. Ее беспокоило, что он может так поступить. Но еще больше ее беспокоило, что Графф отступит от договора, о котором просил Ян Павел. Это лишь подтвердило его догадку – для этих людей было крайне важно отправить его в Боевую школу. И потому они готовы были соглашаться на любые условия, пока у них оставалась хоть какая-то надежда, что он полетит с ними.

Или же они знали, что вне зависимости от любых договоренностей могут взять свои слова назад, когда пожелают. В конце концов, они представляли Международный флот, а Вечореки были лишь неподчинившейся закону семьей в неподчинившейся стране.

– Чего ты точно обо мне не знаешь, – сказал Графф, – так это того, что я думаю на много ходов вперед.

Яну Павлу это напомнило слова Анджея, когда тот учил его играть в шахматы: «Нужно думать наперед над каждым ходом, и над следующим, и над следующим, чтобы понять, к чему это приведет в итоге». Ян Павел понял принцип, как только Анджей его объяснил, но в шахматы играть перестал: его не волновало, что случится с маленькими пластиковыми фигурками на доске из шестидесяти четырех клеток.