Этьен Экзольт - Пепел чудес

Звери одновременно бросились вперед, а сам гатриан вскочил, выпуская очередь. Солдат, чьи руки лежали на крупнокалиберном орудии упал назад, отброшенный точным попаданием, пробившим его угловатый шлем. Приближавшийся с левой стороны ульнар оказался более быстрым. Поскальзываясь на камне мощными лапами, он совершил резкий поворот и прыгнул, открывая черную пасть с ядоносными клыками, покрытыми зеленоватым налетом.

Оказавшись под аркой, зверь вспыхнул, не успев даже взвыть, рассыпался от носа до хвоста золотистой пылью, несомый неостановимым прыжком, исчез, столкнувшись с незримым всесжигающим препятствием. Второй из ульнаров успел изменить направление движения, выставив перед собой вытянутые передние лапы, извернулся, отпрыгивая, посылая тревожные сигналы хозяину, умоляя простить его за невыполнение приказа, поскуливающее рыча, ожидая новых команд.

Стало переливчатым золотом зрение Гинрумана.

Гвардейцы уже рванулись вперед, стреляя и крича. Командир их прикоснулся к коричневому когтю, выступавшему на нижней части его оружия и оно с рвотным всхлипом исторгло из себя яйцо, влажную, вытянутую желтоватую икринку, полупрозрачно— маслянистую, пролетевшую над припавшим к камню ульнаром и ударившуюся в забрало стоявшего с левой стороны богомольца, что— то кричавшего, указывавшего вперед. Соратник его уже вскинул свое оружие и стрелял, отчего в синюю вспышку превращалось дуло и крошился серебристыми искрами камень над головами гвардейцев.

Разбившись о забрало, икринка, расплавляя, растеклась по нему, и богомолец упал, роняя оружие, истошно крича, пытаясь содрать с головы массивный шлем.

Подозвав к себе несущего амуницию ульнара, Гинруман открыл кожаную сумку на левом боку зверя и достал из ее кармана три черных шарика, заполненный чешуйками кожи святых чудовищ. Не глядя, он швырнул их в сторону арки. Две первых золотых вспышки ослепляющим пламенем растеклись по камню, счищая с него остатки древних узоров, третья же последовала лишь через несколько секунд.

Граната богомольцев загремела по ступеням. Рыжебородый подхватил ее матовый синий шар и швырнул его обратно, едва не угодив при этом в метнувшегося прочь от арки ульнара.

Осколки камня, принесенные взрывом, осыпались на голову, плечи и спину Гинрумана, согнувшегося, припавшего к ступени, от которой до арки было лишь два ее подобия. Один из ульнаров лежал слева от него, хрипя и судорожно шевеля лапами. Правая половина его головы стала смешением обгоревшей плоти, обломков кости, темного мозга, обрывков мышц, белесых и черных вкраплений, обливаемых густой кровью. Выстрел Гинрумана успокоил достойного зверя, а сам гатриан уже посылал уцелевших вперед, чувствуя приближение остальной стаи.

Рыжебородый занял позицию справа от входа в арку, двое его солдат прижимались к камню с другой стороны, оставляя сапогами глубокие следы в золотистой пыли.

Уже пришла и головная боль. Среди редко используемых возможностей Гинрумана была и способность выделить естественное обезболивающее, накопленное, взывавшее к себе также, как девственница манит распутника. Одно незначительное напряжение, равное согнутому мизинцу, наполнило бы кровь очищающим веществом, но от этого пусть и немного, но все же замедлились бы движения его и ухудшился контроль над стаей и потому предпочитал он несомою болью слабость.

Сорвав с пояса тонкий цилиндр гранаты, офицер выдернул из нее запальный стержень и швырнул ее в арку. Взрыв вышвырнул из нее изуродованный, смятый, свитый в новую невразумительную конструкцию металл, бывший некогда тяжелым оружием и обрывки тел богомольцев, разбрасывающие вокруг зараженную святостью кровь, скорбно шипевшую при соприкосновении с золотой пылью.

Рыжебородый бросился вперед, Гинруман послал двух ульнаров охранять его, пропустил перед собой еще одного солдата и только тогда пересек арку, слышал за собой грохот и крики приближающихся гвардейцев, чувствуя мускусную ярость своих зверей, разъяренных тем, что ему пришлось сражаться без них.

В пещере было светло от воткнувшихся в потолок сферических ламп. Смятый сторукий диск лежат возле стены, сброшенный с креплений на ней, придавивший и едва не разрезавший напополам тело оказавшегося под ним богомольца.

Усмехнувшись, Гинруман напомнил себе их пословицу о неотвратимости и безмерности гнева Создателя.

Насчитав пятерых богомольцев, погибших в той пещере, растерших кровь и внутренности по ровным ее стенам, он плюнул в позолоченный диск, кивнул в ответ на призыв офицера и побежал за ним и тремя ульнарами по узкому коридору, из которого тянуло маслянистой прохладой. В нескольких местах лабиринта солдаты вступили в схватку с противником, признавая за ним большее количество, но неопытность в обращении с оружием, установке ловушек и подготовке засад.