Рэй Брэдбери - Октябрьская игра

К десяти часам звонок перестал звонить, яблоки перед дверями сорваны, с губ детей стерты крошки яблочного пирога, салфетки пропитались лимонадом и пуншем, и он, муж, встал из-за стола с галантной деловитостью. Он выхватил вечеринку прямо из рук Луизы. Он болтал с двадцатью детьми и двенадцатью родителями, которые пришли с ними и были в восторге от сидра со специями, которым он их угощал. Он организовал для детей дюжину игр, и смех и вопли не прекращались ни на минуту. Затем, освещенный светом свечей, зажженных внутри висящих треугольниками тыкв, он погасил свет и крикнул: - Тихо! Все за мной! - и стал на цыпочках красться к погребу.

Родители, стоявшие вдоль стен комнаты, кивали и указывали на него, разговаривали со счастливой женой. Как же з_д_о_р_о_в_о он умеет ладить с детьми, говорили они.

Дети с визгом столпились вкруг него.

- Погреб! - крикнул он. - Гробница колдуньи!

Новый визг. Все задрожали.

- Оставь надежду всякий, сюда входящий!

Родители усмехнулись.

Один за другим дети скатывались в погреб по наклонной плоскости, которую Майк сделал из крышек стола. Он шипел и бормотал им вслед заклинания. Дом, освещенный лишь светом свечей в тыквах, заполнился завываниями. Все заговорили сразу. Все, но не Марион. За весь вечер она не произнесла ни звуком и не словом больше, чем ей требовалось; все было запрятано внутрь, вся радость и возбуждение. Вот дьяволенок, подумал он. Она наблюдала за своей вечеринкой со сжатым ртом и сияющими глазами.

Теперь родители. С веселой неуклюжестью они соскальзывали вниз по наклонному спуску, а Марион стояла рядом, желая увидеть все, что только можно, и быть последней. Он двинулся было к ней, но она отодвинулась прежде, чем он подошел.

Весь дом был пуст, тишину освещал свет свечей.

Марион стояла возле спуска в погреб.

- А теперь мы, - сказал он и взял ее на руки.

Они расселись в погребе по кругу. От задней стены доходило тепло печи. Вдоль каждой стены стояли длинные ряды стульев; двадцать кричащих детей, двенадцать родителей на другой стороне, Луиза на одном конце их ряда, Майк на другом, возле спуска в погреб. Он вгляделся в темноту, но ничего не увидел. Все расселись по стульям, застигнутые мраком. С этого момента все должно было происходить в темноте. Дети перешептывались, пахло влажным цементом, под октябрьскими звездами завывал ветер.

- А ну! - крикнул он в темноту. - Тихо!

Все замерли.

Был кромешный мрак. Ни огонька, ни искры.

Визг точильного камня, металлический лязг.

- Колдунья мертва! - провозгласил муж.

- И-и-и-и-и-и-и-и! - заверещали дети.

- Колдунья мертва, она была убита, а вот нож, которым она была убита.

Он подал кому-то нож. Он переходил по кругу из рук в руки, сопровождаемый покашливанием, смешками и замечаниями взрослых.

- Колдунья мертва, вот ее голова, - прошептал муж, передавая предмет ближайшему соседу.

- А я знаю, как это делается, - радостно воскликнул в темноте кто-то из детей. - Он возьмет их холодильника куриные потроха, пустит по кругу и будет говорить "вот ее внутренности". И еще он сделал глиняную голову и будет выдавать ее за настоящую, а вместо руки даст кость из супа. Возьмет кусочек мрамора и скажет "это ее глаз". Возьмет кукурузные зерна и скажет, что это ее зубы. А потом возьмет мешок со сливовым пудингом и скажет "это ее желудок". Знаю я, как он это делает!

- Замолчи, ты все испортишь, - сказала какая-то девочка.

- А вот рука этой колдуньи, - сказал Майк.

- И-и-и-и-и-и!

Все новые предметы поступали и передавались по кругу как горячие картофелины. Некоторые с криком отказывались к ним прикасаться. Другие вскакивали со стульев и выбегали на середину, пока остальные передавали скользкие предметы.

- Да это всего лишь куриные потроха, - выпалил один из мальчиков. Садись на место, Элен!

Передаваемые из рук в руки предметы появлялись один за другим, и их путь можно было проследить по писку и вскрикиваниям.

- Колдунья разрезана на куски, и вот ее сердце, - сказал Майк.

Теперь одновременно передавалось шесть или семь предметов, и в дрожащей темноте слышались смешки.

- Марион, не бойся, это всего лишь игра, - произнесла Луиза.

Марион ничего не ответила.

- Марион? спросила Луиза. - Тебе не страшно?

Марион промолчала.

- С ней все в порядке, - сказал муж. - Ей не страшно.

И снова передаются предметы, снова вскрикивания.

Осенний ветер вздохнул над домом. А он все стоял в темном погребе, произносил слова, передавал предметы.