Павел Амнуэль - Обратной дороги нет (сборник)

Лючия открыла дверь, и я не удержался от восхищенного возгласа.

– Спасибо, – улыбнулась она, будто я произнес изысканный комплимент по поводу ее изумрудного цвета платья, ее ярко накрашенных губ, ее изумительного янтарного ожерелья и ее каштановых волос, которые она всего лишь причесала, но получилось замечательно, лучше просто не бывает.

Мы прошли ко мне, и следующие полтора часа были самыми бессмысленными в моей практике, поскольку говорили мы о чем угодно, но только не о том, что меня интересовало на самом деле. Надеюсь, что чай Лючии все-таки понравился – если не процедурой приготовления, которую я сочинял на ходу, то хотя бы вкусом и ароматом. И еще рюмочка коньяка с долькой лимона… И восторженные взгляды…

А потом, глядя ей в глаза, я сказал:

– Да! Я же хотел о законах физики. Вы не поверите, но мужчина… гм… вышел из вашей квартиры… То есть, я хочу сказать, прямо из стены.

Понятно, что я умею следить за выражениями лиц людей, с которыми разговариваю. Чего я ждал от Лючии? Что она хлопнется в обморок? Или закатит глаза и воскликнет: «Не может быть»? Она не сделала ни того, ни другого. Она вообще ничего не сделала. Поставила чашку на стол и сказала задумчиво:

– Как, вы сказали? Из стены? Вы уверены?

– На сто процентов! – воскликнул я.

– На сто процентов, – повторила она. – Странно. Это был мужчина?..

– Мужчина, – кивнул я. – В темно-синем костюме, среднего роста, седой, выправка скорее военная…

– Странно, – повторила Лючия, и я, наконец, заметил перемену в ее взгляде: она лихорадочно о чем-то думала, пыталась быстро сообразить, что сказать, как отвести мое внимание от главного, потому что главное было вовсе не в том, о чем я сейчас спрашивал, а совсем в другом, и вот от этого другого она пыталась сейчас отвести меня подальше, и значит, мне нужно было твердо стоять на том, что… Что?

– Вы шутите? – неуверенно произнесла Лючия. Похоже, она так и не придумала, какой версии придерживаться, и сейчас тянула время, переспрашивая, отвлекая…

– Какие шутки! – воскликнул я. – Сам видел, жаль, фотоаппарата не захватил, я ведь вышел в коридор случайно, потому что… Неважно. Впрочем, освещение было слабое…

Я тоже тянул время, давал возможность Лючии подготовиться, мне вовсе не нужно было, чтобы она ляпнула какую-нибудь глупость, а потом придерживалась бы своей версии, несмотря на ее абсурдность.

– Может быть, – рассудительно сказала Лючия, – в стене есть потайная дверца, и этот… синьор был у кого-то в гостях?

– Не у кого-то, – покачал я головой. – У вас. Извините, Лючия, но это факт: человек вышел из стены в полуметре от вашей двери, я помню, там у вас стоит вешалка, такая, светло-коричневая, и еще зеркало рядом…

– Да, – сказала она, хмурясь. – Конечно. Вы меня напугали, Джузеппе. Я теперь спать не смогу спокойно. То есть… это чепуха, конечно. Думаю, вы меня просто разыгрываете.

– О нет, как я могу!

– Разыгрываете, конечно, – уверенно продолжала Лючия, видимо, приняв, наконец, решение. – Мужчин я не принимаю, потайных дверей там нет.

Это был не вопрос, а утверждение, и я не стал даже подтверждать его кивком головы.

– И вот что интересно, – сказал я. – Наши привратники… Я имею в виду Сгана… то есть, Бертини и синьорину Чокки. Они спокойно относятся к этому… я-то его видел впервые, а они встречают его постоянно и даже имя знают…

– Имя? – заворожено проговорила синьора Лючия. Похоже, имя могло заставить ее…

– Балцано, – сказал я. – Вот как его зовут: синьор Балцано.

Мне опять показалось это имя знакомым. Сейчас вспомню… Нет.

Лючия улыбнулась. Облегченно вздохнула, это я мог сказать точно: именно облегченно, будто гора свалилась с ее плеч. Имя оказалось не тем, что она ждала? А какое имя она хотела… или, точнее, не хотела услышать? Положившись на интуицию, я произнес:

– Хотя было бы естественнее, если бы его звали Гатти. Джанджакомо Гатти.

Похоже, я попал в десятку. Лючия побледнела, пальцы ее задрожали, она обхватила руками чашку и сжала так, будто хотела раздавить. На меня она старалась не смотреть, но это у нее плохо получалось, потому что больше всего на свете ей хотелось именно смотреть на меня, по выражению моего лица пытаться определить, что мне известно, о чем я только догадываюсь, а чего не знаю вовсе, и о чем, следовательно, говорить ей не нужно.

– Гатти? – переспросила она. Голос звучал спокойно, все-таки выдержка у этой женщины была замечательная. – Почему Гатти?

– А почему Балцано? – пожал я плечами.