Джон Браннер: Бесчисленные времена

— Нет, естественно, нет! — Наварро был шокирован до глубины души. — Кто вам сказал такую чепуху? Предписания Службы однозначны: путешествовать в прошлое позволено только сотрудникам. Цель — серьезные исторические исследования. Это же не карнавал и не спектакль для жаждущих сенсаций.

— Странно, — сказала маркиза. — А меня заверяли… Ну, ничего. Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы инструкции не были столь строги. У меня жгучее желание побывать при каком-нибудь великом событии прошлого.

— Мы регулярно публикуем снимки… — начал дон Мигель.

— А, снимки! Они такие скучные и нежизненные. Что такое снимки, если не копии? Ценен оригинал! Но я вижу, у вас каменное сердце, дон Мигель.

— Миледи, путешествие во времени совсем не развлекательная поездка. Там грязь, нищета, жестокость… Эти стороны жизни прошлого вызывают только отвращение.

— Ну, грязь и нищета и сейчас не в диковинку. Даже поблизости, на рынке, за городской стеной Хорке полно людей, которые ходят во вшах и не знают слова «мыло»! Вот их предков у меня нет никакого желания повидать. И пятьдесят поколений назад они, несомненно, были такими же. А мне жутко хотелось бы взглянуть на роскошь и великолепие прошлого. Я ведь уже говорила… — ее взгляд с лукавым укором красноречиво говорил о широком арсенале ужимок постаревшей красавицы, — говорила вам, что великие империи прошлых веков меня просто околдовывают. Например, мексиканские — с их чудесными работами из золота и украшениями из перьев!

— И с их приятным обычаем приносить человеческие жертвы, вырывая сердца из живых тел, — мрачно добавил Наварро.

— Неужели у вас нет ни капельки романтических чувств? — воскликнула миледи.

— Романтических чувств недостает вовсе не мне, а великим империям прошлого, которыми вы так восхищаетесь.

— И все же… — она жеманно пожала плечами. — Что ж, я хотела узнать мнение специалиста, и я его услышала. И мне не остается ничего другого, как принять ваши слова на веру. И все-таки позвольте мне показать, что именно меня восхищает. У меня недавно появилась новая драгоценность, ацтекская золотая маска ручной работы. Может быть, она вас убедит, что в былые времена, по крайней мере, некоторые вещи были весьма неплохи.

— Если вы желаете услышать мнение специалиста и по этому поводу, то вынужден вас разочаровать, — не поддавался дон Мигель. — Я мало понимаю в искусстве чеканки по золоту и в драгоценных камнях.

— Ах, не было еще такого человека, который бы не восхитился моей великолепной маской! Пойдемте!

Она хлопнула в ладоши, и тут же возник ее личный слуга, огромный гвинеец. Он двинулся вперед, расчищая им дорогу в толпе гостей.

— Я твердо убеждена, — сказала миледи, — что вы не посчитаете меня бесстыдницей, узнав, что маска висит в моей спальне. Смело следуйте за мной. Я считаю оскорблением женского достоинства мнение, что она не способна защитить свою добродетель, оставшись наедине с мужчиной в комнате с постелью.

К этому времени ей уже практически удалось превратить просвещенного и прогрессивного дона Мигеля в консервативного ханжу. Он возразил:

— Вам следует признать, миледи, что столь же оскорбительно для нас, мужчин, слышать, будто мы в такой ситуации не в силах удержаться от непристойных попыток немедленно овладеть женщиной.

Губы маркизы сжались в узкую линию.

— Как это верно! Всякий, кто борется за равенство полов, может только поддержать ваше мнение!

Шумный зал остался позади. Они вступили в широкую галерею и двинулись по мавританской плитке.

Здесь было так тихо, что слышалось постукивание каблуков. Галерея упиралась в массивную дверь. Гвинеец отомкнул замок ключом, висевшим на цепочке у пояса, и распахнул створки, пропуская маркизу и гостя. В центре просторной, роскошно уставленной комнаты громоздилось огромное ложе, искусно декорированное под покрытую мхом скамью. В глубине спальни сквозь щель в занавеске пробивался свет из ванной комнаты.

Маска висела на стене напротив изголовья. Невольно затаив дыхание, дон Мигель подошел поближе.

Она была действительно прекрасной. Миледи по незнанию назвала ее маской, но неведомый мастер выковал не только лицо, имелись головной убор из перьев и плечи воина-ацтека — и все из золота. Лицо — девять дюймов по вертикали, перья — примерно столько же, а плечевые пластины не менее пятнадцати дюймов. Дон Мигель был ослеплен такой роскошью.

— А, как я вижу, произвести на вас впечатление все-таки можно! — обрадовалась маркиза. — А то я уже думала, что вы человек без эмоций. Ну, как, теперь вам ясно, почему я так горжусь своей маской?