Игорь Забелин - Пояс жизни

Солнце припекало довольно сильно, и вскоре майка прочно прилипла к взмокшей спине.

Виктор работал, не распрямляясь, не поднимая головы, лишь время от времени убирая волосы со лба и вытирая горячие струйки пота, стекавшие по щекам. Он не глядел по сторонам, но спиной чувствовал, когда легкие облачка прикрывали солнце и серые тени их бесшумно проносились над ним; свежие краски июньской тайги мгновенно тускнели, но потом вновь ярко вспыхивали, когда серая тень проскальзывала дальше, таяла где-то за сопками, а спину снова начинали припекать прямые жаркие лучи солнца. Иногда вместе с тенью налетал ледяной ветерок, и озноб, как рябь по воде, пробегал от поясницы к плечам. Невысокие кедры с сизовато-серой корой начинали тихонько раскачиваться над Виктором, и ему казалось, что это они нагоняют ветер, обмахивая спину гигантским опахалом.

- Ча, - сказал Таклама и бросил кайло. Виктор распрямившись, сделал два шага в сторону и повалился на сухой шуршащий мох. Пахло пылью, солнцем и еще пахло потом. Виктор повернулся на спину и; раскинув руки, закрыл глаза. Тончайшая сланцевая пыль, мелкие чешуйки хвои и крошки от стебельков моха набились ему за ворот, скопились у пояса, и раздраженная кожа непривычно зудела. Губы были солеными, как после купания в море, и это сравнение заставило Виктора улыбнуться. Он и лежал, будто на пляже, разбросав руки и подставив грудь солнцу, и шум тайги напоминал шум далекого, скрытого за сопками моря; но как не похож был сегодняшний день на множество других, уже прожитых им дней! Сейчас, вот сию минуту, когда радужные солнечные блики перед глазами померкли и мир сузился и потемнел, а горячие щеки ощутили влажную прохладу тени, - сейчас прежняя жизнь казалась ему не очень-то привлекательной. Спорт спортом, но это здорово вот так работать, вот так лежать, отдыхая и прислушиваясь к беседе тувинцев; это здорово - чувствовать силу собственных рук и сознавать, что мускулы твои крепки и ты-способен не отстать в работе от взрослых мужчин, опытных землекопов. Правда, на ладонях уже появились красные пятна и отчетливо обозначились места будущих мозолей, но Виктор знал, что все равно выдержит до обеда.

Резво вскочив на ноги, он первым взялся за кайло.

Но за час до обеда он понял, что выдохся. Пальцы его утратили способность сгибаться, и ему с трудом удавалось удерживать в руках непомерно тяжелое кайло. А спина - Виктор не знал, что хуже: стоять согнувшись или выпрямившись, - она тяжко ныла и в том и в другом положении, и Виктор, как о высшем благе, мечтал лечь на спину, прижаться к теплому мху и закрыть глаза.

К полудню стало жарче; маленькие круглые облачка все чаще закрывали солнце, но Виктор теперь не реагировал ни на смену температуры, ни на игру красок. Весь мир сузился для него до размеров выкопанной ямы, и все краски слились в одну - желтовато-бурую краску грунта.

А тувинцы продолжали работать как ни в чем не бывало, и даже старик Таклама мог сейчас дать ему сто очков вперед. И Виктор неожиданно обозлился на что-то в своей прежней жизни - он не сумел бы сказать на что именно, - на что-то, приведшее его сейчас к поражению.

"Ничего, - стискивая зубы, твердил Виктор, - ничего!" Он испытал уже однажды гордое сознание собственной силы и однажды поборол в себе противное чувство беззащитности, и забыть это невозможно. Где-то в глубине его души просыпались новые, ему самому неведомые силы, и начиналась подсознательная, скрытая борьба за утверждение своего "я", за утверждение своей действительной значимости в огромном и сложном мире.

Виктор не сознавал, что наиболее верным орудием в этой борьбе был труд: он просто поднимал обессилевшими руками кайло и твердил сквозь стиснутые зубы: "Ничего..."

Все чувства Виктора настолько притупились, что он не заметил, как Таклама и Паир бросили работу.

- Кончать пора, - сказал Таклама. - Устал?

И только тогда Виктор поднял голову и увидел, что тувинцы стоят около него. Ему стоило большого труда выпрямиться. Скрывая гримасу боли, он улыбнулся и честно признался:

- Устал.

Виктору очень хотелось рассказать им, что он много занимался спортом и сам удивлен, что так устал. Но он ничего не сказал.

Они легли отдохнуть, и Виктор понял, какое это блаженство: лежать и чувствовать, как боль в натруженной спине затихает, а солнце высушивает мокрый от пота лоб, чувствовать, как от сухого теплого моха, от скрытой под ним влажной прохладной земли осязаемыми струйками притекают в тело свежие силы, и оно вновь становится упругим, крепким...